Хелен. Ни один мужчина не стерпит, чтобы его назвали трусливым ездоком. Уильям, естественно, скривился, но Илейн ничего не заметила. Она увлеченно рассказывала о «майском дереве» и о цветах, которые положит под подушку.
«Она совсем ребенок», – думал Уильям, и это обстоятельство он воспринимал как извинение за то, что Илейн только что унизила его… и за то, что он влюбился в Куру.
Когда вскоре после этого Илейн собралась уходить, он проводил ее на улицу. Это подразумевалось само собой – он ведь джентльмен. Прощальный поцелуй, впрочем, был довольно коротким, но Илейн не заметила этого. В такой близости от строгого взора бабушки она не решалась на дальнейшие нежности, потому что Хелен наверняка заметит, если Келли будет продолжать лаять. Как и прежде, собака терпеть не могла, когда Уильям обнимал и целовал ее хозяйку.
Когда Баньши тронулась с места, Уильям смотрел вслед Илейн, испытывая почти облегчение. Чтобы лошадь согрелась, она пойдет шагом, пока Мейн-стрит не останется позади, а потом помчит домой, сопровождаемая щенком колли. Наверное, ей будет даже весело. Уильям покачал головой. Многое в поведении Илейн для него навсегда останется загадкой. В отличие от Куры…
Кура-маро-тини украдкой выскользнула из дома. Свет в салоне Хелен только что погас. Ее отправили в комнату, но она жила на первом этаже и из окна видела, как Уильям прощался с Илейн.
Уильям обрадовался, что не целовал Илейн по-настоящему. Ему было бы неприятно, если бы Кура, словно ненароком прислонившаяся к стене справа от входной двери, увидела его в объятиях другой. Ни в одно окно Куру не было видно. Она набросила шубу, но не стала ее застегивать, из-под нее виднелось похожее на пальто платье. Верхние три кнопки уже расстегнуты. Распущенные волосы стекают по светлому лисьему меху, казавшемуся серебристым в свете луны.
– Мне нужен свежий воздух, внутри слишком жарко, – произнесла она, поигрывая пуговицей на платье.
Уильям подошел ближе.
– Вы прекрасны, – восхищенно произнес он, тут же ругаясь про себя. Почему ему не пришел в голову никакой другой комплимент?! Обычно ему легко удавалось подбирать слова.
Кура улыбнулась.
– Спасибо, – негромко произнесла она, растягивая слово в мелодию, обещавшую рай на земле.
Уильям не знал, что ответить. Медленно, с благоговением, почти испугом он коснулся ее волос. Они были гладкими как шелк.
Кура задрожала. Кажется, ей холодно. Но разве она только что не сказала, что ей было жарко?
– Странно, что где-то в другом месте сейчас лето, – пел ее голос. – В Ирландии у вас тоже есть такие праздники…
– Только первого мая, а не в конце июня, – ответил Уильям, и голос его внезапно охрип. – Раньше его называли Бельтейн. Праздник весны…
– Праздник плодородия, – произнесла Кура манящим голосом. – «Когда приходит лето и деревья стоят в красивом цвету…»
Когда Кура запела, заснеженная улица Квинстауна вдруг исчезла… Казалось, Уильям снова был в Ирландии, где целовал