уже почти облетели, в деревьях сквозило серое и влажное небо, набухавшее холодом и дождём. Через сто с лишком километров нас опять остановили. Сержант с автоматом прикрывал тылы, а унылый лейтенант, хлюпающий носом, долго рассматривал документы, медленно перелистывая их корявыми, красными от холода, пальцами.
– А что всё-таки везёте?
– Изделия народных промыслов, – отрапортовал я.
– Давайте посмотрим ваши изделия…
Делать нечего, Витя распахнул двери фуры, я забрался в железное холодное чрево.
– Вон тот… второй ящик сверху, – сказал гаишник.
Я распорол ножичком полоску скотча на картонке, достал огромное керамическое блюдо. На это блюдо можно было без труда выложить жареного кабана, а если постараться – то и лейтенанта… По ободу блюдо было украшено широкой золотой полосой, а по всему белому полю – синими васильками и алыми розами. Неописуемая красота, страшная сила.
Гаишник поддёрнул сопли, заглядевшись на шедевр.
– Позвольте от лица нашей компании преподнести вам скромный сувенир, – сказал я. – Порадуйте жену.
– Спасибо, спасибо! – сказал лейтенант, загребая блюдо и крякая под его тяжестью.
Больше он ничего не досматривал, потому что были заняты руки. А мы покатили дальше, по взгоркам и лесам. На горизонте, в который мы ехали, медленно копились тучи и мгла.
Ещё через сотню километров нас опять затормозили. Я вновь продемонстрировал изделие народных промыслов с васильками и розами. Но от подарка очередной лейтенант, на сей раз старший, уклонился.
– Порадуйте жену, – предложил я.
– У меня нет жены, – усмехнулся гаишник.
– Тогда – невесту.
– Я ей лучше что-нибудь куплю…
Намек был предельно ясен, и я полез за кошельком. Зелёной бумажки с портретом президента Франклина оказалось вполне достаточно.
– Вы кошельком перед носом не трясите, – посоветовал Витя, когда мы отъехали от поста ГАИ, – не распаляйте людей… Разложите деньги по карманам.
Совет оказался дельным – до Новгорода пришлось ещё два раза доставать и деньги, и глиняную красоту. Чувствовал я себя мерзейшим образом – раньше ведь никогда не давал взяток. Ещё боялся, что какой-нибудь шибко бдительный гаишник расстарается добраться до ящиков у передней стенки фуры, до ящиков, которые были скрыты коробками с расписными блюдами-щитами. Перед моим мысленным взором нет-нет да и возникали решетчатые ворота, над которыми висел плакат: «На свободу – с чистой совестью». Но не эта интеллигентская рефлексия оказалась в дороге самым тяжким испытанием…
На одном из затяжных спусков, когда мы проехали Новгород, в закатном тусклом свете нас обогнала чёрная легковушка и внезапно перегородила дорогу. Из распахнутых дверец выскочили три крепких молодых человека в кожанках. Витя негромко сказал спутнику, который безмятежно дрых всю дорогу за занавеской:
– Дима, у тебя проблемы.
Тот мгновенно выпрыгнул из машины