этот момент зазвонил телефон, и Тот исчез, как нечистая сила при крике петуха.
– Ты дома? Обещал же в командировку уехать…
– Тогда зачем звонишь?
– На всякий случай. Я сегодня пораньше освободилась. С выставкой мы закончили. А Митьку Чернов к себе на дачу забрал – до конца выходных.
С Черновым, её мужем, они были в разводе лет десять, но сына тот не забывал. Хороший отец, не в пример некоторым.
– Могу заглянуть в гости, – сказала она.
– А как же Тимофей? – поддразнил я. – Неужели бросишь?
– Час-другой без меня не пропадёт.
Думаю, Тимофей, толстый холощёный кот, который сутками спал на батарее, не пропал бы без нее и неделю. Я погулял у подъезда, поджидая её, и когда мы поднимались в лифте, меня немного трясло – наверное, от озноба.
– Что у тебя со щекой? – спросила она в прихожей, когда я снимал с неё шубку.
– Был флюс. Теперь проходит.
– А почему дрожишь?
– Замёрз…
– Тебе надо в тепло и пропотеть.
– Именно это я и собираюсь сделать.
До четырёх утра я пропотел два раза. Потом мы пошли к её дому. Небо было ясным и бездонным, звёзды кружились как обломки фонарей. С высоты медленно стекал холод, от которого ломило виски. Простились молча, она лишь прикоснулась к щеке холодными губами и подержала руку в пуховой варежке на моей груди.
17. КОРЖЕВ. «ИСКУШЕНИЕ». 1985-1990.
Окончил я отделение искусствоведения исторического факультета МГУ. Уже на первых курсах, нахватавшись поверхностных знаний об искусстве, я, как человек щедрый, решил поделиться ими с окружающими. Как раз случилась в музее Востока выставка нихонга, японской традиционной живописи. По тем временам – довольно редкое мероприятие для советских ценителей и любителей прекрасного. Сходил на выставку, обалдел от увиденного и побежал в «Советскую культуру» – делиться. От пространной статьи остались рожки да ножки. Переписали всё, и получилась небольшая заметка, где сохранились названия работ Хокусая и моя фамилия. Другой бы обиделся – а я возгордился. С каждым походом в «Советскую культуру» от моих текстов оставалось всё больше. И когда подошла пора защищать диплом, редакция направила письмо в наш деканат с предложением распределить меня в эту славную газету. Против такого поворота событий был только профессор Юрий Константинович Золотой, к которому я ходил на спецкурс по Караваджо. Он считал, что мне надо учиться дальше, а не размениваться на жалкие упражнения в газете. Потом, кстати, мы с Юрием Константиновичем встретились на защите моей диссертации – он был членом разнообразных учёных советов. Он меня вспомнил, погрозил сухим пальцем и сказал с сожалением:
– Сколько времени вы потратили впустую, Чижиков… А приплыли туда же!
Три года я оттрубил в отделе информации «Советской культуры», долгих три года. Объездил страну от Балтики до Курил, и от Архангельска до озера Севан. В газете я понял, что советская культура и культура, о которой нам рассказывал в университете Юрий Константинович, разные вещи… И ушёл из престижной газеты, едва отработав диплом.
На