ты ж, Всеблагой, да ты ещё и с ребёнком? Ай-яй. Как же тебя угораздило оказаться среди леса?
Ответа от меня не требуется. Мужик уже рассуждает сам с собой. Он извлекает откуда-то тяжёлый тулуп и укрывает меня всю.
Прислоняюсь спиной к брёвнам и, несмотря на тряску и пробирающийся порой под плащ холод, умудряюсь задремать. Малыш в перевязи, так что безопасно.
Мне снится пожилая женщина, стоящая на краю дороги, и Лети, бегущая к ней. Во сне девушка гораздо моложе, ей лет пятнадцать, не больше.
Проснувшись из-за того, что карета подпрыгнула на очередном ухабе, я задумываюсь. Лети рассказывала, что у её бабушки в Сорготе пекарня. И раз уж я туда еду, наверное, правильно будет, если я единственному человеку, которому Лети доверяла, сообщу о её гибели.
Может, и пустит меня бабушка хотя бы переночевать?
С этой мыслью я снова задрёмываю. Просыпаюсь, когда мы уже едем по улицам то ли большой деревни, то ли небольшого городка.
– Тебе куда, девка? – спрашивает мужик, повернув голову ко мне.
– Пекарня мне нужна, – сообщаю я.
– Так была она у нас, да закрылась недавно.
– Почему закрылась?
– Так померла хозяйка.
– Как померла? – растерянно спрашиваю я. – Двоюродная бабушка Фрида…
– Так ты Летиция, что ли? – оживляется мужик, снова обернувшись.
Глава 8
Вопрос загоняет меня в ступор. В голове пустота. Бьётся только одна мысль: к кому мне теперь проситься на ночлег, если денег у меня совсем нет?
Открываю рот, чтобы возразить, что я не Лети, но мужик уже не слушает.
– Померла бабка твоя. Неделя уж прошла, – вздыхает он и, чувствуя, что я молчу, продолжает: – А я тебя сразу не признал, маленькая ты была, Лети, когда от нас уехала, а теперь вижу, что ты прям одно лицо с Фридой. Она ж когда-то тоже молодая была.
Вот это номер! И как мне теперь его переубедить, что я не Лети? А главное, стоит ли?
Мы едем по узкой улочке, где двум телегам точно не разъехаться. Булыжная мостовая местами просела, образуя выбоины, заполненные замерзшей мутной водой. По обеим сторонам улицы стоят двухэтажные дома, первые этажи каменные, вторые – глиняные на деревянном каркасе. У некоторых домов пристроены навесы, под которыми складируют дрова и всякую хозяйственную утварь.
– Фрида с месяц, как спину себе застудила, – продолжает рассказывать мужик. – А к лекарям не пошла. Потом слегла, да уже и не встала.
Получается, Лети спешила за защитой, даже не зная, что никого у нее уже не осталось? А теперь и она сама… Сглатываю колючий комок, который подступает к горлу.
– А что… с пекарней? – спрашиваю я, пытаясь поймать мысль, которая назойливой мухой крутится в голове.
– Да что с ней будет? Закрыта, конечно. А жаль: уж очень я любил сдобные булочки Фриды… – мечтательно говорит мужичок, а я чуть не прыскаю от того, как двусмысленно это звучит.
Фу такой быть. Просто бабка, просто булочки. Но, наверное, очень вкусные.
В животе урчит, и этот звук отдается неприятным спазмом, напоминающим, что я все