ают все средства для организации там производительных работ. Вот почему все сведения об этом острове, отдаленном и малоизвестном читающей публике, могут возбудить интерес. Эти соображения побудили наследников покойного генерал-маиора Н. В. Буссе издать заметки его, относящиеся ко времени присоединения о-ва Сахалина к империи, в 1852 году. Записки эти велись Николаем Васильевичем в форме дневника, во время экспедиции на острове под его ближайшим начальством, поэтому заметки эти представляют интерес как для истории первых наших правильных сношений с японцами, так и для описания острова, и наконец, обрисовывают те трудности, с которыми приходилось бороться в отдаленном пустынном крае, при занятии его русскими.
Н. В. Буссе получил образование в Пажеском корпусе, и поступил на службу в Семеновский полк. Ограниченность круга деятельности строевой службы не могла удовлетворить энергичного характера и побудила автора заметок искать для себя более обширного поприща, более соответствовавшей его предприимчивости и жажде серьезной деятельности. Случай не замедлил представиться. Во время пребывания своего в С.-Петербурге, бывший тогда генерал-губернатор Восточной Сибири, граф Муравьев-Амурский, обратил внимание на Николая Васильевича и, приняв его на службу в Сибирь чиновником особых поручений, немедленно отправил, весною 1852 года, в порт Аян для снаряжения экспедиции с целью занятия острова Сахалина, в связи с присоединением к империи Амурского края, которое было высочайше повелено в том же году. Из записок читатели увидят, каким образом, не только снаряжение, но и самое начальство над отрядом, занявшим южную часть острова, выпало на долю покойного и побудило его прозимовать на острове, основать там военный пост и вновь снять его, вследствие политических событий 1853-го года. По возвращении в Иркутск, Николай Васильевич принимал деятельное участие в экспедициях для присоединения Амурского края, затем несколько лет управлял штабом войск Восточной Сибири, в котором сосредоточивались тогда все дела по Амурскому краю и наконец, с 1858 по 1866 год, в качестве военного губернатора управлял Амурскою областью. В 1866 году, последовала преждевременная смерть этого энергического деятеля, в котором даже люди лично им недовольные не могут отрицать способного, исполненного доброй воли администратора, оставившего после себя памятные следы в правильной организации области, в материальном довольстве русских переселенцев и установлении торговых сношений с соседнею Манжуриею.
Все сведения, изложенные в дневнике, были писаны автором единственно для себя, а потому не имеют и тени оффициального характера: в точности и верности их сомневаться нельзя; автор везде говорит откровенно, описывает, как видит, и заботится только об одном, – получить точное и верное понятие о главном предмете своей экспедиции, не принимая в соображение никаких посторонних интересов или идей, что именно так редко встречается в оффициальных отчетах.
I
25-го августа 1852-го года. – Корабль «Николай» бросил якорь на рейде Петровского зимовья. Привезя на нем дессант, числом в 70-ть чел., для занятия острова Сахалина, я тем оканчивал возложенное на меня губернатором поручение по сахалинской экспедиции. В силу данной мне инструкции, мне следовало собственно возвратиться в Аян, чтобы ехать на р. Мого осматривать новые поселения, а оттуда в Якутск, где мне поручено было осмотреть казачий полк, и потом с первым зимним путем явиться в Иркутск для личного доклада губернатору обо всем виденном мною. Но весь этот порядок действий был изменен, и вместо возвращения в Иркутск, я принял участие в занятии Сахалина, в качестве будущего временного правителя острова. Вот как это случилось.
Как я сказал, в 12-м часу утра, мы подошли на «Николае» на вид Петровского зимовья. Погода была облачная, дул довольно тихий ветер. Отдав якорь на семи саженях глубины, мы стали поджидать гребные суда из зимовья. На наш салют отвечали из селения, которое находилось в милях трех от нас. Характер природы Петровского рейда суровый и не живописный. В морском отношении рейд этот считается не безопасным, потому что открыт всем ветрам, кроме южного. Разгрузка судов производится медленно, потому что сильное течение и бурун затрудняют ход гребных судов. Часто сообщение с берегом прекращается; с моря селение худо видно; оно расположено по другую сторону кошки, ограничивающей с севера гавань Счастья. Вход в эту гавань между мысом кошки и банками рифа, идущего от острова Сахалина, почти всегда покрыт бурунами.
Когда мы бросили якорь, было весьма небольшое волнение, но мы все-таки не надеялись, чтобы гребные суда выгребли к нам против течения. Речной пароход, присланный в Петровск вокруг света, много давал мне надежды на скорую разгрузку судна, если хоть немного уляжется волна. Во втором часу мы сели обедать, но узнав, что с берега идет трехлючная байдарка, взошли на палубу. Скоро подъехал к судну кап. – лейт. Бачманов. От него я узнал, что пароход испорчен – в нем лопнули 12-ть огнепроводных труб. Это известие очень опечалило меня. Пароход этот, несмотря на то, что он слишком мал для плавания в Амурском лимане, мог бы много пользы принести в самом Петровском и наверно произвел бы большое влияние на жителей приамурского