дня. Пока шёл, всё думал: ну чего этот старый хочет, чтоб я был непременно отцом глубин? Почему такую же перспективу в касте сетей рассматривает как какую-то неудачу?
И чего, именно за меня этот пень так зацепился? Радуется удачам, а с неудач, да косяков бесится? Будто…
Каналоа, к этому моменту, уже заканчивал ровнять каменным ножом первый валик. Вырубленная заготовка второго валялась тут же.
Вместе мы сходили за латексом, залили в форму. Пока без серы.
И хоть помню, что тот же Чарльз Гудьир, в своих экспериментах серу в сырой каучук добавлял перед самой вулканизацией, так ведь ему жидкого латекса и взять было неоткуда. Но, думаю, если перетёртый порошок я прям в жидкий латекс добавлю, а потом тщательно перемешаю, то это не помешает загустеванию в форме, а потом отжиму лишней воды? Ведь не должно по идее? Вулканизация же только при нагреве начинается? Зато, таким образом, я лучше и равномернее замешаю серу. Не растворять же мне застывший каучук снова, в жидкую форму?
Впрочем, философски хмыкнул я, поживём – увидим. Как только начну эксперименты, так и увижу. Хватило бы серы.
На всякий случай форму с залитым латексом я накрыл сверху листьями в несколько слоёв.
А после сделали крюк – набрали бананов, и оправились к Фефую. Ночевать, по такой погоде лучше под крышей.
– Вы вовремя! – обрадовалась Инина. – Заходите скорее, сейчас есть будем.
В костровой ямке уже подёрнулись пеплом остывающие угли, а по краям лежали запёкшиеся в золе, остывающие клубни батата.
– А мы не с пустыми руками, – заявил я с порога. – Вот… Так сказать, к вечерней трапезе.
Чуть не ляпнул «к столу»! Это с Каналоа я за языком меньше стал следить, верному помощнику всё равно, что я несу. Ну и с шаманом, в последнее время. Но это, наверно, из-за того, что вечно разговариваем на эмоциях.
Лицо Фефуя, восседавшего во главе – напротив входа, на миг озарилось радостью. Но потом его глаза нащупали то, что мы притащили… Переместились на шею шагнувшего за мной Каналоа… И конечно, никакой вожделенной рыбы там не увидели!
Мы принесли несколько связок бананов. Немало, кстати!
Но отец семейства потемнел лицом, поджал губы… Взял лежащие для него персонально – на промытых широких листьях – бататины, и молчком отправился в «спальню» под удивлённые взгляды его жены, Инины и Фе.
Я посмотрел ему вслед.
Мужик, ты чего? Не рад? Обиделся? Блин, да как тебе объяснить, что рыба сейчас – только из запасов. Сейчас даже самые безбашенные рыбаки, или те, кто не успел запасов сделать, в лагуну не суются. Хоть и защищает риф от океана, но в большом открытом пространстве внутри кораллового барьера ветер всё же успевает поднять существенную волну. И океан свою лепту вносит.
Короче – небезопасно сейчас в лагуне. Вообще нигде на воде не безопасно. Так что прости, мужик. Будь рад тому, что дарю.
Мать Инины затихла, зыркнула в сторону удалившегося мужа, зыркнула на дочь… Опасливо покосилась на меня. И ничего не сказала.
Зато Фе обрадовался! И Инина.
Бананы мы пожарили на углях, Инина