индоевропейского корня в славянских языках – корня *dhe-. Это как раз тот компонент, который входил в оборот со значением «установитель имен» (его греческое соответствие thétes), обозначавший того, с кем древние индоевропейцы связывали наименование именем и создание предмета; в праславянском языке ему соответствовал корень *de-.
В прошлом во всех славянских языках глагол с этим корнем и его производные имели две группы значений – и «делать», и «говорить». Такая семантическая двуплановость до сих пор сохраняется в чешском, словенском, верхнелужицком и нижнелужицком языках (сравните словен. dejati «делать», «говорить», «класть», «ставить»). В восточнославянских языках этот корень в основном связан со значением «делать» (белорусск. дзейнічаць, злодзей, добродей, русск. деяние, действенный и т.п.). Однако след значения «говорить» сохранился: он ощутим в частицах, которые служат как бы знаками цитирования при передаче чужой речи – де (из древнерусск. он дѐeтъ – «он говорит»), дескать (из древнерусск. дѐeтъ «говорит» + сказать).
В иудаистической мифологии зафиксировано напряженное «вслушивание» древнего человека в само звучание имени. Старший из израильских патриархов, приняв «Завет» от Бога, получает преобразованное имя: было Аврам («отец великолепен») – стало Авраам («отец множества народов»): …но будет тебе имя: Авраам; ибо Я сделаю тебя отцом множества народов (Быт. 17, 5).
В знак особой милости Бог прибавляет один звук и к имени его жены: И сказал Бог Аврааму: Сара, жену твою, не называй Сарой; но да будет ей имя: Сарра (Быт. 17, 15).
С верой в магические свойства имени были связаны две противоположные крайности в отношении к слову: с одной стороны, табу, т.е. запрет произносить имя, а с другой стороны, повторения значимого имени. Особенно значимы табу и/или повторы имени Бога. Так, в культуре народа Ибo (Африка) вместо имени Бога звучит оборот, означающий «Тот, чье имя не произносится».
Множественные повторения имени Бога обычны в ритуалах самых различных верований и религий.
Выдающийся лингвист Ф. де Коккур, изучая в 1906—1909 гг. анаграммы в молитвах и гимнах на санскрите, древнегреческом, латыни, выдвинул гипотезу об их мифопоэтической мотивированности: в их основе могло быть религиозное представление, согласно которому обращение к богу, молитва, гимн не достигают своей цели, если в их текст не включены слоги имени Бога.
К сожалению, в переводах анаграмматические эффекты во многом теряются. В древнейших религиозных текстах анаграммы имени Бога создавали множествократное, но скрытое повторение сакрального имени: текст был «насыщен» его элементами при одновременном отсутствии имени в явном виде. В новое время анаграммы встречаются в шарадах и подобных словесных загадках и шутках, иногда в псевдонимах (например, Харитон Макентин – анаграмма имени поэта Антиоха Кантермира) (Вежбицкая, 2021).
Имя воспринималось как загадочная сущность вещи; знать имя означало обладать властью над