но учтиво говорить.
Не отрекаться от любви и дружбы.
Своей боязни воли не давать.
Сражаться, если это будет нужно.
И другом подхалима не считать.
Я поклялась искать повсюду правду
И сеять правду там, где нет её;
Распространять понятья о морали,
Не сетуя на тяжкое житьё.
Я поклялась ломать стереотипы.
Быть сильной до конца, что ни случись.
Быть верною слугою феминизма,
Когда он благородный феминизм.
Мне говорили, что несовременны
Понятья долга, чести и т.д..
Но разве же срок годности имеют
Основ основы? Я считаю, – нет!
Голуби
Словно в парке на семки гулюшки,
Понагадить и покурлыкать чтоб,
Налетели глупцы и дурочки
Во сообщество феминистское.
Раскурлыкались, расфуфырились,
Растопырили крылья сизые,
Про устои свои талдычили,
Про «обычаи» да «традиции»…
Попадались меж них и горлинки:
Из-за спин голубей выглядуя,
Щебетали про годы прошлые
Без «проклятого» равноправия.
Ох и гадили, ох и фыркали,
Ох, признаться, и улюлюкали
Всей когортою многочисленной, —
Ведь не сложная же наука-то!
Наберу-ка ещё горсть семечек, —
Да и кину в толпу безмозглую!
Дам ей темы для обсуждения,
Ведь не годна она на большее.
А сама- за перо с бумагою;
А сама- за эпоху чистую,
Где царят справедливость, равенство
И друг к другу любовь сестринская.
Царь падает с коня
Царь падает с коня. Корона- с головы.
А мыслил, крепко он в седле держался!..
Держался крепко, только конь ретив, —
Ни плётки, ни кнута не испугался.
«Вернись, проклятый, а не то… Вернись!..», —
В горячке царь напрасно угрожает.
А конь не слышит, – он вперёд летит.
Должно быть, страшно тем, кто власть теряет.
Но не вернуть коня, – отныне он не раб:
Куда захочет он, туда он и поскачет.
А что же царь? Он, немощен и стар
Душой и телом, безысходно плачет.
И где его «божественная власть»,
И где его «немеркнущее» эго!?..
Ему б теперь со гладу не пропасть
Да отыскать местечко для ночлега.
Но не к кому идти: семью тиранил он,
Народ душил налогом непосильным,
И даже с верноподданным конём,
Хотя ему был верен только он,
Он поступал, как с глупою скотиной.
Поле
Поле выжжено. Только вороны
Стаей вьются над пустырём.
А мне помнится, что колосья
Золотились вперёд на нём.
В сердце порохом чёрный пепел
Не поджечь, – он в слезах намок,
Ибо вот она, – участь смелых:
За спиной