шли по следам террористов, но боялись наступить им на пятки. Бен не смог выразить гнетущего ощущения эрзаца, подделки и фальши. Он не понял, откуда возникло мерзкое чувство непричастности, причем непричастности пространства и времени в отношении его личности. Прогрессивный писатель впервые видел работу органов правопорядка так близко и вживую, возможно, так и должно быть, а его домыслы сами по себе фальшивка, но метафорическая трещина в пространстве и времени, возникнув в минимаркете, не исчезла. Сквозь нее бил аномальный свет, источник которого – мысли об искусственности происходящего вокруг.
Бен расплатился на кассе и не запомнил дороги домой. Очнулся когда раскладывал продукты по полкам в холодильнике.
Фальшь.
Эрзац.
Искусственность.
Теперь им завладело чувство ирреального: он увидел сон. То, что случилось с ним несколько минут назад, на самом деле случилось не с ним, Бен оказался сторонним наблюдателем в чьем-то сне, оказался скрытой камерой наблюдения в белых интерьерах минимаркета. Но камеры записывают настоящее, они не заглядывают в прошлое, просто записи сразу становятся прошлым.
Полицейские, догадался писатель, не могли появиться там, где ничего не намечалось противоправного. Значит, они следили за музыкантами, но почему-то допустили инцидент.
И все ж…
Бен – видеокамера, насильственно втиснутая кем-то в мир со словами: «А теперь на, полюбуйся».
Отчужденность.
Или, все-таки эти шершавые ощущения являются зачатком глубокого понимания мироустройства? Кто-то действительно впихнул его, но с условием, что он будет действовать.
Бен запутался.
Он, закрыв холодильник, долго смотрел на глянцевую поверхность черной дверцы, будто пытался рассмотреть себя в черном зеркале настоящего.
Ум, казавшийся до этого острым как бритва, притупился. Слова, складывающиеся вяло в предложения, ощущались ватными, сознание не смогло нащупать их фактуру. Точно как вата. Берешь ее, а пальцы тонут в почти неощутимых волокнах. Нет, вата просто мягкая, и она ощущается, еще как ощущается, поэтому всё похоже на облако – вот, где нельзя зацепиться. Облако – обман всех человеческих чувств. С земли оно видится плотным, а приблизишься – и пройдешь сквозь него.
Бен вспомнил далекое детство, в котором он нашел искусственную вату. Была натуральная вата, ее делали из хлопка, вроде, а вот ненастоящая выглядела по-иному. Вначале трудно уловить разницу, но присмотревшись, он сразу заметил отличия. Искусственная вата приятна взгляду. Она так старалась быть похожей на настоящую вату, что переигрывала, отчего лоснилась при ярком свете и пружинила в пальцах. Ребенком Бен любил поднести кусочек искусственной ваты к уху и, зажав его между пальцами, с усилием потереть. Вата скрипела подобно морозному снегу под ногами. Искусственная вата не понимала, что все ее старания безнадежны, она никогда не сможет стать натуральной и, видимо, – Бенджамин Ян ощутил это остро – прогрессивный писатель никогда не