вместе с шустрой девчушкой пошла умываться перед сном. Павел начал собирать карты.
– Я на такой женился бы сразу!.. – Он сунул карты в карман. – А тебе повезло… – И недружелюбно взглянув на Волова, ушёл в своё купе.
Пришла Люся, уложила спать шуструю девчушку.
«Ляжет спать сама или нет?» – глядя на неё, гадал Волов, и ког- да Люся села напротив, сладостный трепет охватил его.
В окна дул свежий ветер. Пахло лесом, цветами. В ночном небе весело перемигивались звёзды. Когда поезд останавливался, слыш- но было, как трезвонят сверчки: тирли… тирли… тирли… Волову почудилась в этом трезвоне старая дразнилка. «Тирли, тирли», – на- чинали сверчки, а Волов добавлял: «Тесто». «Тирли, тирли», – про- должали сверчки, а Волов заканчивал: «Жених и невеста». Когда поезд трогался, Волову казалось, что эту дразнилку подхватывали колёса. Сначала в таком ритме:
Тир-ли, тир-ли Тес-то.
Же-них и не- вес-
та.
А потом, освоившись, выстукивали в другом: Тирли, тирли, тесто.
Жених и невеста.
Казалось, что уже и звёзды, лукаво перемигиваясь, произно- сили каждая по слогу:
Тир- ли, тир- ли тес- то.
Же- них и не- вес- та.
В этом сладостном оцепенении Волов просидел бы всю ночь. Но вот кто-то заворочался на полке, кто-то тяжело вздохнул, выглянул из соседнего купе вертлявый. «Волк! Волк! – глядя, на него, подумал Волов. – Сейчас бросится, собьёт с ног, рванёт за горло!» Высунулась из-под простыни и, хихикнув, опять спрятала лицо шу- страя девчушка. Люся, восприняв это, как сигналы нравственных упрёков в свою сторону, сказала:
– Пора спать… Поздно… – и, словно бы оправдываясь, добавила: – Мы в шесть утра сходим. Волов кивнул головой:
– Надо… Надо…
Люся начала расстилать простыни, а Волов с замиранием лю- бовался её стройной фигурой, густыми волосами, похожими на по- ток золотистой пшеницы. Ему хотелось подняться, обнять её, до- тронуться щекой до этого золотистого потока.
– Спокойной ночи, – нежно, как показалось Волову, сказала Люся.
– Спокойной ночи, – ответил он.
Она легла, укрылась простынёй. Волов сидел некоторое время, потом, преодолевая страшную робость и волнение, поднялся. Со- всем близко её лицо, губы, подчёркнутые облегающей простынёй волнующие линии девичьего тела.
Снова кто-то тяжело вздохнул, кто-то заворочался, выглянул из соседнего купе вертлявый, как будто все они этими шорохами, вздохами, взглядами оберегали девушку от его, Волова, посягатель- ства. Волову показалось даже, что стоит ему протянуть руку к Люсе, как тут же со всех сторон раздадутся крики: «Не тронь! Не тронь! Разорвём! Не твоё! Уходи! Посмотрел – и будь счастлив!»
…Волов долго лежал с открытыми глазами. Поезд, казалось, ле- тел на какой-то чудовищной скорости. Огни проносящихся за ок- ном станций метались по вагону и исчезали.
«В шесть утра Люся выйдет, и всё…»
То ему не хотелось, чтобы поезд так спешил, гнал