как ещё? – недоумённо спросил Любимов.
– Вы скажите им, что я кандидат наук, социолог, хочу поставить эксперимент, на который у меня есть деньги по западному гранту, а они на основе этого могут сделать свои будущие дипломные работы и, возможно, немного заработать. Первая версия годится для депутатов, студенты же способны к логическому мышлению, для них этот вариант не пройдёт.
– Да? А вы и правда в социологии что-то понимаете? Финансовые занятия не мешают? – не удержался от ехидства Любимов.
– Вообще-то, когда я защищался, социологические исследования ещё были официально запрещены, на любой опрос требовалось разрешение партийных органов и силовых структур. Финансовые же понятия пришлось освоить несколько позже, когда слово инвестиция стало отличаться от капитальных вложений, а социология в основном свелась к опросам общественного мнения. А вы, простите, по каким наукам защищались?
– По политическим – в советское время таких вообще не было. Извините, если задел. Но тогда… в общем, лучше объяснитесь со студентами сами. Я всё неправильно понял.
– Надеюсь, что, когда я скажу, что надо будет делать, вы поймёте меня правильно, – в словах Казакова прозвучала угроза, извинений он явно не принял. Сергей Иванович заметил это, хотел было ответить колкостью, но сдержался и спросил в ответ:
– Так и о каком же эксперименте пойдёт речь?
– О социальном действии… скажем, в трактовке Парсонса, реакции на него различных слоёв общества, а также замерах времени реакции.
Они собрались было уходить, но в это время открылась дверь, и на кафедру зашёл Том Джонсон, с обычной полуулыбкой не совсем адаптировавшегося к обстановке, но старающегося быть приятным для окружающих человека. Любимов поздоровался с ним и представил Казакова, который сообщил Джонсону, что раньше Сибирь была местом ссылки неблагонадёжных российских элементов, и заодно поинтересовался, не решило ли американское правительство перенять опыт царя и большевиков, выслав сюда его, Джонсона. Американец на всякий случай переспросил, шутка ли это, и, получив утвердительный ответ, радостно заулыбался и с гордостью заявил, что он – волонтёр. «Ну да, you have a double salary», – также дружелюбно заметил ему в ответ Казаков. Джонсон улыбнулся теперь куда менее широко и покивал головой. Казаков пожал ему руку, извинился, сказав, что нужно идти на лекцию, и они с Любимовым быстрым шагом двинулись через весь университетский корпус в аудиторию на назначенную встречу.
– Это что за двойной салат? я не понял, что вы у американца спрашивали, – поинтересовался на ходу у Казакова Любимов.
– Да этот волонтёр получает у себя в США двойной оклад за работу здесь, и ещё там что-то ему полагается типа командировочных. Они в очередь выстраиваются, чтобы поехать в развивающуюся страну, оказать русским посильную помощь.
– Надо же, а я-то думал, как же он тут живёт на зарплату доцента, – удивился Любимов.
– Вы ещё ему зарплату платите? – хохотнул Казаков.
– Университет платит. Но он же у нас работает, а это ихнее американское