что снова оставила их, и боль, что я не могу никак добраться до счастья быть с ними. В голове стучал единственный вопрос: «Почему? Почему? Почему? За что?» С одной стороны, я не могла понять и принять происходящее, с другой – четко чувствовала, что происходило что-то серьезное и неизбежное.
Глотая воду из своих бутылок, маршалы по-прежнему громко обсуждали детали нашего ареста и веселились от удачно выполненной операции.
Меня подвели к Эльнару, который даже не обратил на меня внимания. Он был занят обдумыванием своего спасения.
– Полное имя, год и страна рождения, цель приезда в Америку. – Я даже не обратила внимания, что там Джонсон говорила речитативом. Я хотела переспросить, но она резко повернулась назад.
– Джонсон, хорошая работа! Суперулов! – попытался пошутить один из бравых ребят ФБР, но, увидев свирепую гримасу Джонсон, замолчал.
– Заткнись, идиот! Мы не взяли всех участников преступления! В доме были только эти двое и еще двое сопливых зверенышей. Я посмотрю, как ты будешь веселиться, отчитываясь перед Вильямс!
«Ого! – подумала я, – так они и правда рассчитывали взять многочисленную группу русских преступников… У меня чуть отлегло от сердца. Значит, нас не будут долго держать. Ведь мы не принадлежали ни к какой мафии, и держать нас долго у них нет никаких оснований».
– За что нас арестовали? За что? Вы мне ничего не сказали, – резко дернув цепи, спросила я.
Мой вопрос так и повис в воздухе.
Мы пошли по длинному коридору, в конце которого нас дожидались еще двое офицеров ФБР. У нас взяли отпечатки пальцев и сфотографировали около стены, прямо как в фильмах. Потом опять потащили по коридору. Меня вели первой, и я не видела Эльнара; когда я обернулась, его уже не было. Совсем обалдевшая, я шла по длинным запутанным переходам с холодными голыми стенами. Полумрак помещения нагонял тоску и ужас, ритмичный шаг моего конвоя навевал усталость, а от нее и накатившее безразличие. Ведь я даже не могла понять, где оказалась, каждую секунду ожидая, что меня вот-вот выпустят и настанет конец моим мучениям.
– Ты говоришь и понимаешь по-английски? – открывая дверь, спросила меня Джонсон.
– Да, но я не… – слова застряли у меня в горле. Потому что она злобно обернулась и по рации сообщила:
– Нет, не нужен переводчик. Она сказала, что хорошо говорит по-английски.
– Я… не очень… – попыталась я объяснить этой акуле, но она меня даже не слушала.
– Это уже неважно, – с безучастным видом ответила она.
Я только открыла рот от негодования и удивления, как она втолкнула меня в комнату и закрыла за собой дверь. Я слышала, как она повернула ключ в замке. На самом деле я очень плохо говорила по-английски, а понимала их еще хуже. Но, как всегда, в силу своего характера я подумала, что справлюсь. Не пойму, так переспрошу.
Офис был скудный: маленький выцветший диванчик, старенький компьютер, что-то вроде книжного шкафа и пара хлипких деревянных стульев. Вообще