и выл, неистов…
Шуршал под каждой из чинар
Ковер опавших листьев.
Порою даже танцевал
Лист палый чуть заметно…
И вдруг прилип к моей руке
Лист, спасшийся от ветра!
О, это был не просто лист,
А мастера творенье:
Весь желто-красный, с сединой…
Красив на удивленье!
И в то же время было в нем
Так много грусти тайной,
Что я смутилась, разглядев
Подарок тот случайный.
Откуда грусть? Моя душа,
Как лист, затрепетала.
Прижав его к своей груди,
Я с робостью сказала:
«Ты почему ко мне прильнул?
Сказать мне что-то хочешь?
В тоску вгоняешь ты меня
Или беду пророчишь?
Иль, увидав, что под луной
Душа родная бродит,
Мне намекаешь, что зима
В мои года приходит?»
Но лист молчание хранил.
Согревшись под руками,
Молчал, как смолкшая свирель,
Забытая веками.
И как ни гладила его
Я под луною зимней,
Взлетел он – и растаял вмиг
В небесной бездне дымной.
Вот так и я: взметнется вихрь —
Прильну к кому-то смело…
Но кто меня погладит так,
Чтоб я не улетела?
Художественное слово: проза
Леонид МАЧУЛИН. Угорка. Не жена садовника
Рассказы
Угорка
Год, когда мы с ней познакомились, был урожайным на сливы. Ветки угорки гнулись до земли, сливы, как голубика, стелились под каждым деревом. Такого же прозрачно-синего цвета были ее глаза. Они лучились и искрились от постоянной улыбки, но я, благодаря своей бабушке, к тому времени был опытным садоводом и знал, что не бывает дня без ночи…
Моя бабушка звала меня почему-то «унучек» и мне нравилось это неправильное произношение. То ли интонациями, то ли фонетическими вибрациями «унучек» согревало, приближало, роднило – от него становилось тепло и умиротворенно. Подсознательно, не вспоминая о бабушке, я про себя стал называть свою новую знакомую – Лучик, ассоциативно-фонетически, что ли…
Мы вместе, практически в один день, устроились на работу в редакцию новой газеты. Спустя время, вспоминая те дни, я понял, что остался в коллективе только из-за нее – он был набран с нуля и, как новобранцам, призванным на службу, ему предстояло пройти еще много испытаний. Да и газетный проект казался малоперспективным. Но там была она – я остался.
Редакция начала работу в сентябре и буквально через месяц, разгадав секрет своего Лучика, я принес на работу ведро угорки. В обеденный перерыв мы устроили чаепитие со сливами. Я сидел напротив нее и в роли садовода делился со всеми сливовыми секретами, говоря при этом о «своем» Лучике в аллегорической форме.
– Моя бабушка из фруктов больше всего любила сливы. И не какие-нибудь сортовые, например, «Анна Шпет» или «Ренклод», огромные, как яблоки, мы с детьми называли их почему-то «гливами», а самую простую угорку. Гливы брызгались сладким сиропом, с трудом влезали в детский ротик, и я их тоже недолюбливал. А вот угорка… Она много чего мне