пятилетней девочкой, тогда ещё была жива её бабушка.
Тогда-то Нина и узнала, что её бабушка была не просто сельским врачом, но еще и колдуньей – совсем немного, самую малость. Но даже те силы, что имелись у её бабушки, не давали покоя некоторым людям, и их приходилось скрывать.
Потому что сила – это, в первую очередь, об ответственности за себя и за других, когда, спасая совершенно постороннего человека, ты готов отдать себя всего без остатка. Так потом и случилось, но перед тем, как бабушки не стало, она обучила Нину всему, что умела и знала она.
Наказала, что самые важные моменты в ее жизни будут сопровождаться голубой луной. И вот, спустя пятнадцать лет, луна снова отливает голубым. И это именно тогда, когда она, Нина, едет на велосипеде за город, на старое кладбище, чтобы провести ритуал.
Ей как никогда нужны поддержка и совет. Трудно спросить совет у пустоты, но можно, если умеючи. Нина умела. Выбрав подходящее место, она разожгла костры, дождавшись, когда они прогорят, разложила угли в виде пентаграммы и, сев в её центре, стала читать заговор.
Свет луны потянулся, придав её коже матовость; открыв глаза, она увидела, как в специальных круга х формировались фигуры, и… Всё.
Громкий лай собаки и мужской крик спутали все карты.
Выбежавший на кладбищенскую поляну парень протоптался по всей угольной пентаграмме, вобрав лунный свет, из которого были сотканы фигуры, раскидал все угли, прыгая по ним, словно огромный бабуин, и, ударившись о ветку дерева, упал без сознания рядом с Ниной.
Я пришёл в себя и, потерев лоб, обнаружил на нем огромную шишку. Да как так-то? Только этого мне и не хватало.
– Так, лежи, не вставай. Сколько пальцев видишь? – услышал я женский голос и увидел перед глазами два тоненьких пальчика.
– Кажется, два… – протянул я, неохотно фокусируя взгляд на них.
Ужасно воняло горелым, хотелось срочно избавиться от этой вони.
– Так кажется или два? – вкрадчиво напирал голос.
– Два, точно два. А что так воняет? – поморщился я, не в силах терпеть этот запах.
– Ты. Если быть точнее, твои ноги… – смущённо проговорил всё тот же женский голос.
– Ноги? Так сильно? Я что, лежал здесь неделю и протух? Или меня пометил скунс? – я заёрзал по земле.
– Ну, где ты лежал до того, как выбежал на поляну, я не знаю, а вот без сознания ты лежал недолго, – протянула девушка насмешливо.
– Странно, не от страха же это я. А тут ещё где-то была собака… – я повторил попытку подняться и оглядеться.
Но меня настойчиво положили обратно, что было немножечко, но приятно.
– Собака убежала, а вонь… В общем, ты сжёг свои кеды, – сочувственно произнесла девушка.
– Совсем? – расстроился я не на шутку.
Какое тут веселье, когда обувь любимая и единственная на сезон?
– Совсем, – грустно протянула она.
– Как же я домой пойду? Тут же идти и идти… – потеря обуви больно ударила меня по самолюбию и по карману.
Не мог же я признаться совершенно посторонней девушке, что у меня