и мешались в голове один с другим, так что мне с трудом удавалось разложить их в голове по полочкам. Под конец я так устала, что начала получаться полная ерунда, и я легла спать. Когда на следующее утро я открыла тетрадь на случайной странице, то прочла:
«Жили-были три старых брата-колдуна. Им жилось скучно, и они решили сбежать от родителей, бросить школу и устроиться юнгами на корабль. Но корабль захватили инопланетяне и улетели на нем на свою планету. Тогда колдуны с горя стали вампирами, выпили кровь всех инопланетян и отравились. Они прилетели обратно, пошли к врачу, а тот сказал, что это не отравление, а просто перемена погоды».
В этот момент я окончательно поняла, что со снами все кончено, и расплакалась. Нет, с такими записями я точно не пойду к директору театра! Придется сочинять что-то от балды.
К счастью, днем пришел Мартин и с явной неловкостью сказал, что разговор с папой и автором пьесы отменяется, потому что, как оказалось, пьеса уже готова и он не собирается вносить никаких поправок и дополнений. Мартину явно хотелось загладить свою оплошность, и он спросил, не хочу ли я после обеда сходить с ним в парк развлечений в центре города. Только без Киры и Яна, – добавил он, – а то придется весь вечер проторчать на детской площадке, вместо того чтобы кататься на настоящих крутых аттракционах.
Нечестно, конечно, было вот так бросать Киру, но мысль о походе в парк развлечений была заманчивой, и я согласилась. Отвлекусь хотя бы от этих дурацких снов.
За обедом я спросила у папы с мамой, можно ли сходить с Мартином покататься на аттракционах. Они подумали и согласились: все-таки ему уже двенадцать, да и до парка недалеко.
Когда мы дошли до парка, я уже пожалела, что согласилась. И почему я так рвалась послушать его рассказы про театр? Они, конечно, интересные, но после пяти таких историй я была сыта по горло. Абсолютно все они сводились к тому, что театр – лучшее место на земле, и Мартин в свои годы отлично в нем разбирается, и отец ему полностью доверяет. И через два года, в четырнадцать, он поедет на гастроли, и будет сам вести все дела, и набирать новых актеров в труппу (что-то я сомневаюсь, что ему это доверят), и, когда вырастет, он будет заниматься только театром, ведь все остальное – такая жуткая скукотища!
– Я знаю, ваша семья путешествует, – снисходительно говорил Мартин, – но я для себя такого не представляю: как можно куда-то уехать от театра? Да и что там смотреть? Везде все одинаковое: поля, дома, люди, магазины… («И театры». – Так и тянуло меня сказать).
Ну хоть аттракционы оказались что надо. Выяснилось, что Мартин и впрямь храбрый: он мужественно прокатился со мной четыре раза подряд на вышке «свободное падение», три раза подряд на чертовом колесе, два раза на старинном вертолете, с которого открывается красивый вид, и аж шесть раз на огромных горках с мертвыми петлями. Вы не подумайте, что мы там потратили кучу денег, нас везде пускали бесплатно, так как папу Мартина там все очень уважают, чем сам Мартин пользуется без зазрения совести. Правда, уже после третьего круга на горках вид у него стал не столько храбрый, сколько пришибленный.