с пятилетнего возраста он не мог играть в баскетбол. В своей комнате Уильям, сидя за письменным столом, бросал шарики скомканной бумаги в мусорную корзину у дальней стены. Туман в голове так и не рассеялся, противное ощущение холодной испарины тоже осталось. Врач сказал, что к следующему учебному году Уильям восстановится полностью и сможет играть, однако неотвязный страх не пропал. Время тянулось нескончаемо. Казалось, Уильям навеки закован в гипс, пригвожден к стулу, заточен в доме. Возникла мысль о невозможности дальнейшего пребывания в этой поломанной оболочке. Вспомнилась сестра Каролина, ее смерть. Уильям думал об ее уходе, которого не понимал, и, глядя на минутную стрелку, еле-еле переползавшую с одного деления на другое, хотел и сам умереть. Вне баскетбольной площадки от него никакого проку. Никто о нем не затоскует. Если он сгинет, покажется, что его не было вовсе. Каролину не вспоминают, и о нем тоже забудут. Лишь после того, как с Уильяма сняли гипс и он вновь смог бегать и бросать по кольцу, туман растаял, а мысли об исчезновении заглохли.
Перспективный баскетболист с приличным школьным аттестатом, Уильям получил изрядно приглашений от колледжей, команды которых играли в Первом студенческом дивизионе. Посулы стипендии и гарантия места в составе игроков весьма радовали, поскольку родители даже не обмолвились о готовности оплатить высшее образование сына. Уильям мечтал покинуть Бостон, от которого пока что отъезжал не дальше девяноста миль, но зной болотного Юга его пугал, и потому он принял предложение Среднезападного университета в Чикаго. В конце августа 1978 года Уильям, прощаясь на вокзале, поцеловал мать и пожал руку отцу. В тот момент его посетило странное чувство, что он, наверное, больше никогда не увидит родителей, у которых, похоже, был всего один ребенок, и звали его не Уильям.
В колледже Уильям, записываясь на лекции, отдавал предпочтение историческим наукам. Он ощущал зияющие пробелы в своем знании того, как устроен мир, а история, казалось, на все имела ответ. Уильям ценил ее способность взглянуть на разрозненные факты и создать схему: если происходит это, получается вот что. Ничто не бывает абсолютно случайным, и, стало быть, можно прочертить линию от убийства австрийского эрцгерцога к Первой мировой войне. Университетская жизнь была непредсказуемо нова, и Уильям пытался не утратить самообладания, когда в шумном коридоре общаги оголтелые студенты приветствовали его возгласом «Дай пять!». Он распределял свое время между занятиями в библиотеке, тренировками на баскетбольной площадке и посещением лекций в аудиториях, зная, что нужно делать в каждом из этих мест. Юркнув на скамью лекционного зала, он раскрывал тетрадь и чувствовал неимоверное облегчение, когда преподаватель начинал говорить.
На занятиях Уильям редко обращал внимание на других студентов, но Джулия Падавано выделялась среди участников семинара по европейской истории, ибо, разгорячившись, изводила вопросами профессора, пожилого англичанина