князь перебрал медовуха на одной из них. Женили младшего сына княжого воеводы. Нас под присмотром Любавы, ближе к вечеру, отправили домой Мы с Анюткой как всегда забавлялись играми, бегали по хоромам. Любавка сидела возле оконца смотрела, как в ночи гридней во дворе гоняют. Команды доносись и до моих ушей. Воевода знатно учил молодых парубков. Ярополк заглянул в светлицу да и остался миловаться с любимой женой. Так увлеклись лобызаниями, что не заметили затаившуюся за сундуком Анютку.
– Муж мой любимый, муж мой единственный. Всем ли ты доволен. Хорош ли урожай яблочек? Дали ли приплод, кормилицы-буренки?
Князь, усадив Любаву на колени, нежно поправил выбившуюся прядку светлых волос из-под кокошника. Она изогнула спину тесно прижимаясь к мужу. Князь разохотившись вовсе стянул кокошник и расплел толстую косу. Волна волос, красивым водопадом, рассыпалась укрыв спину. Князь ахнул любуясь женою. Шёлк волос ласкал загрубевшую, привыкшую к мечу мужскую руку.
– Не о том уста твои речи ведут. Не для того они созданы.
Любава откинула голову и рассмеялась, низким красивым переливом. Князь притянул жену ближе и потянулся губами к полной груди.
– Княже, княже. Ярополк.
Любавка вертелась на мужниных коленях. Упиралась кулаками в грудь князя. Уворачивалась от поцелуев захмелевшего мужа.
– Чего хочешь? – не унимался князь.
– Княже, доченька наша. Мариночка. Славная девочка. Подарит здоровых замечательных внуков. У неё чистая благородная кровь.
Ярополк скривился и столкнул жену с колен. Встал пошатываясь. Отвернулся от пышной сдобной жены, такой мягкой и манящей.
– Не тебе менять устои. Она третья. Значит должна.
Он сделал паузу, тяжёло вздохнул. Широкие плечи князя поникли, спина ссутулилась, но он продолжил гневно переходя на крик:
– Должна и станет жертвенной женой. Это княжий долг.
Любава всхлипнула, упала на пол и обхватила колени мужа. Слезы намочили залитые румянцем щеки.
– Пощади. Пощади доченьку единственную. Не губи душу невинную. Пусть Олька. Эта замарашка не разумная, прыгнет со скалы. А Мариночка, ангел ненаглядный…
Князь, оттолкнул плачущую жену. Кулак тяжёлой кувалдой лёг на стол. Самовар начищенные до блеска, подскочил на столе и чуть не завалился на бок. Ярополк подхватил, обжигая ладони.
– Дура, баба – рявкнул дуя на пальцы.
– Миленький, родненький.
Любава ползла на коленях, руки заломила, воздевая к мужу.
– Отдай Ольгу. Три дочери. Анька, Арина и Олька. А младшенькую схорони. Не губи.
Я залетела в горницу, в поисках Анютки. Князь растерянно наклонился помочь Любаве. Та охнула запахивая рубаху.
– Тятенька, Анютка здесь схоронилась? – крикнула с порога.
Отец побледнел, как полотно льняное, помогая жене подняться с колен. Она тяжело поднимаясь, задрала голову и зло зыркнула на меня глазами. Оправила нарядный сарафан и выплыла из горницы.
– Выходи! – приказал отец.
Аня поднялась.