лица, и рядом с Илидором останется только один из этих троих эльфов повышенной мразотности – Ахнир Талай. Илидор ждал предстоящей поездки, несмотря на то, что ему предстояло путешествие в клетке, в закрытой повозке – всё равно Илидор ждал. Всякий раз, когда золотой дракон подолгу не покидал Донкернас, ему казалось, будто жизнь снаружи утекла уже очень-очень далеко, он безнадёжно отстал от неё и никогда не догонит. Подумать только: три года назад он вообще никуда не ездил, весь его мир состоял из замка и Айялы, и тогда Илидору казалось, что Айяла – это почти бесконечно много!
***
Из-за Льода Нумера в Айялу выпустили всех семерых драконышей-подростков. Льод решил, что ему позарез нужна помощь слышащих воду и ледяных драконов, а все взрослые либо разъехались, либо…
Конечно, был старейший слышащий воду Арромеевард, но выпускать его из камеры никак нельзя: он натворит таких дел, что ещё месяц заикаться будут все, а Льод Нумер с визгом сбежит из Донкернаса в свой Хансадарр, и все эльфы этого домена ещё сто лет будут пугать детей огромными бешеными драконами.
Арромеевард был злобной тварью, которую никто не любил и которая тоже не любила никого. Это чудовище могло пнуть даже драконыша из собственного рода, если считало, что драконыш слушает его недостаточно внимательно. А столкнувшись в коридоре с драконом другого рода, Арромеевард мог погнаться за ним, злобно хохоча, изрыгая угрозы и звеня цепью, вырванной из рук эльфов. Лет десять назад эта злобная тварь так пнула Илидора, что тот впечатался лбом в открытую дверь машинной и потом несколько дней слушал отчётливый и мерзенький звон в ушах. Арромееварду тогда досталось от стражих эльфов, конечно, но этой истрёпанной туше нипочём были несколько лишних шрамов. Старый дракон хохотал, как ненормальный, и трубил, что золотую шкуру Илидора нужно положить у входа в его камеру, дескать, это его развеселит. С тех пор Арромееварда выводили из его камеры только обездраконив предварительно его маршрут: эльфы решили, что он спятил достаточно сильно, чтобы всерьёз навредить какому-нибудь драконышу. Совсем не выводить из камеры старейшего дракона было, к сожалению, нельзя.
С ледяными драконами всё было не столь бесконечно ужасно, но тоже нехорошо: перед Хшссторгой Льод терялся до оцепенения, и мало кто мог бы его в этом упрекнуть, а Сххеакку нельзя надолго покидать кладку.
Потому эльфам пришлось подтянуть подростков-драконышей, ещё не умеющих менять ипостась, притом всех семерых сразу: разлука с привычной стаей плохо повлияет на подростков. У юных драконышей сильны отголоски обострённой детской тревожности.
Эльфы нервничали не меньше тревожных драконышей-подростков и каждый миг ожидали какой-нибудь подлянки, но при этом в Донкернасе образовался такой бедлам, что драконышей умудрились оставить без присмотра.
– Что тут было, вашу ёрпыль, драконы подрались?!
Пятна сожжённой ядом полыни и гномьего зева невыносимо смердят тухлыми тряпками. Трава с другой стороны