спального дома, и его клетку вытряхнут на сеновале или в пустом сарае, или в другом месте, где сподручникам будет удобно за ним присматривать и где он не увидит решительно ничего интересного. А может, его и из повозки доставать не посчитают нужным, если отъезд к шахте запланирован на раннее утро. Просто бросят в клетку краюху хлеба или холодный початок варёной кукурузы, а может, печёную репу – и баиньки, Илидор.
Из Донкернаса вывозили только Хороших Драконов, то есть таких, которые не попытаются сбежать при первом удобном случае, ну или при втором. И это кое-что говорило о судьбе Плохих Драконов.
От близкости интереснейшего мира и от невозможности преодолеть последние разделяющие их шаги Илидор раздражался и расстраивался. А потом принимался напевать, поскольку долго оставаться раздражённым и расстроенным золотой дракон не умел, а от пения ему делалось немного легче. Вот и сейчас он сидел на полу клетки, положив одну руку на согнутое колено, прикрыв глаза, и довольно громко напевал только что придуманный мотив. В мелодии было много воздуха, свободы, воодушевления и ожидания открытий, щекочущих любопытный нос, и постепенно дракону делалось не так обидно из-за того, что он снова увидит одни ошмётки вместо огромного и прекрасного мира.
Как будто мало того, что золотого дракона не возят через города. Почему не дать ему в своё удовольствие изучить хотя бы посёлок? Хотя бы одну улицу? Да хотя бы что-нибудь помимо сеновала, сарая или конюшни! Ну что плохого от этого случится?
Илидор так увлёкся пением, что не заметил, как к повозке подошёл Ахнир Талай и стал смотреть на дракона через отдёрнутый полог. Смотрел, смотрел с непривычной задумчивостью, прислушивался к его голосу, а потом окликнул, раз, другой и почти рявкнул в третий раз:
– Илидор, твою захухру!
Золотой дракон вздрогнул и умолк, но глаз не открыл и позы не изменил. Ахнир мимолётно поморщился.
– Сегодня переночуешь в доме. Попытаешься что-нибудь выкинуть – пожалеешь про тот день, когда вылез из яйца, понял?
Илидор, разом превратившись из расслабленного, полного пренебрежения дракона в дракона очень внимательного и удивлённого, медленно кивнул, поднялся и подошёл к решётке.
– Ты чего это такой добрый, Ахнир?
Эльф не ответил, поджал губы с видом бесконечного презрения и пропал из виду, и до дракона донёсся его голос, совершенно ледяной голос, который Талай использовал, чтобы дать понять: «Я знаю, что тебе не нравится моё указание, но даже в пасть дракона не поместится тот хрен, который я кладу на твоё мнение по этому поводу».
В повозку влезли сподручники, два коренастых и очень мрачных эльфа, которым, собственно и предназначался Ахниров тон. Илидор был настолько взволнован неожиданным послаблением, что у него кровь шумела в ушах, и он даже не осознавал, что стоит в клетке, вытянувшись в нитку, вцепившись в прутья решётки так, что немеют пальцы, а крылья плаща, наполовину развернувшись, трепещут за его спиной, как голодные коты при виде колбасной шкурки.
Замок