ночёвки в спальном доме, после огромной тарелки горячей каши с жареной морковью на ужин и лепёшек с молоком на завтрак. Спать ему пришлось на шерстяном ковре у камина, но Илидор не возражал нисколько. Даже Чайот Гарло, который устроился на ночлег под дверью, мрачно сверкая серьгами в ухе, не испортил дракону настроения. Скорее, наоборот – немало повеселил, поскольку глядел на Илидора с такой тоской, словно больше всего на свете мечтает его сожрать, но не приучен есть руками.
Илидор так и не сумел придумать, с чем был связан приступ доброты Ахнира, на кой он потащил дракона и сподручника ночевать в комнату – другие эльфы Донкернаса так делали, когда ездили с драконами, с которыми вполне свыклись, но сказать, что Талай свыкся с Илидором или просто захотел его порадовать?
Вечером и утром Ахнир был слегка задумчив, то и дело чесал затылок, кривил губы, отчего его лицо приобретало брюзгливое выражение, косился то на Илидора, то на сподручников, но в конце концов всё покатилось как обычно: дракон в клетке, клетка в повозке, повозка – на дороге.
Ехали они долго, с рассвета и почти до полудня, и в тёмной повозке было отчаянно скучно. Обычно Илидор дремал в пути, но этой ночью он прекрасно выспался, и теперь ему хотелось побегать, попрыгать, полетать и поорать. Так что он даже почти обрадовался, когда с особо противным, каким-то издевательским скрипом повозка наконец остановилась на уклоне – это было понятно по тому, как Илидора повело вбок.
Дракон подумал, что площадка, где стоит повозка, должна быть плотно утоптанной, с желтовато-серой землёй. В Урреке много таких мест: невысокие горы и вьющиеся между ними извилистые дороги, будто случайно сотканные ветром и пылью пару мгновений назад и через мгновение готовые снова рассыпаться в пыль.
Полог отдёрнули, Илидор привычно зажмурился, не дожидаясь, пока из глаз брызнут слёзы от солнечного света. Даже из-под закрытых век он видел, какой этот свет яркий и жёлтый.
Рратан, бывавший в приморском домене Зармидас, как-то говорил, что горы Уррека выглядят точь в точь как рельеф морского дна. А Хшссторга, услыхавшая это, фыркнула и ответила, что тут нет ничего удивительного, ведь меняется всё, даже камень, так почему бы горам Уррека не оказаться бывшим дном морским. Потом Хшссторга и Моран степенно спорили, могут ли сегодняшние горы быть когдатошним морским дном, и Хшссторга говорила:
– Разумеется, да, ведь всё может измениться до неузнаваемости, если дать ему побольше времени – скажем, десять тысяч лет или сто.
А Моран отвечала:
– Ну конечно же нет, ведь море – это море, а гора – это гора.
Хшссторга снисходительно улыбалась:
– О нет, дорогая, ведь никакой предмет не одинаков всегда – мир живёт и дышит, живёт и то, что находится за его пределами. Даже солнце спустя сотни лет светит не так, как прежде.
Моран фыркала:
– Но ведь Уррек очень далеко от моря, милая, если он прежде был под водой, то под водой был и Донкернас, и Варкензей. Знаешь что, ведь и Хансадарр тогда тоже был дном морским, а раз так