выше колена, плетёными оградами! Пройтись вдоль обрывистого берега ленивой серебристой реки, найти спуск, войти в воду. Какое дно у этой речки: илистое, песчаное, каменистое? Вода на самом деле такая холодная, какой выглядит? Плавают ли возле берега мальки? Можно ли найти на дне хоть самую завалящую раковину?
Река текла по правую сторону, а слева, далеко и в то же время совсем близко, за домами разлеглась пологая гора, сплошь поросшая зеленью, бесконечная и вальяжная, как старейший дракон, хранитель рода.
Илидора заворожили дома. Деревянные, под двускатными земляными крышами, с фигурами птиц или головами зверей, вырезанными из дерева и выдающимися немного вперёд над входными дверьми – видимо, обережные знаки родов, потому что там и сям встречались похожие морды волков с плотно сомкнутой пастью и длинными нижними клыками или фигуры птиц веснянок, полурасправивших крылья, или оленьи рога, где правый был выше и ветвистей левого. Вторые этажи, или, скорее, мансарды, располагались над задней частью первых этажей, и всё вместе выглядело так, словно вторые этажи сидели верхом на первых, не хватало только уздечек, тянущихся к оленьим рогам или птичьим клювам.
Вот бы войти в такой дом через узкую дверь, обрамлённую наличниками с объёмной грубой резьбой! Осмотреться внутри – наверняка там темно, потому что окошки на первых этажах если и есть, то совсем маленькие. Темно, да, но бесконечно уютно, ведь не может быть иначе в деревянном доме, на котором верхом сидит мансарда, а вход охраняет большая птица или оленья голова, тоже сделанная из дерева!
Селения тянулись вдоль берега одно за другим, и пахло в них похоже: прохладной водой, летней зеленью, навозом, пылью, иногда в череду этих запахов встревала вяленая рыба, мокрая шерсть, свежевыпеченный хлеб.
Изредка встречались женщины с коромыслами или рыбаки с собаками, или старухи, почти недвижимо сидящие возле домов на низких стуликах. Люди возились во дворах, ходили по улицам или шли по ним, таща за собой телеги, в том числе довольно тяжёлые, а по реке сновали лодки и плоты, гружёные чем-то, – из повозки было не разобрать. Над рекой неслись гортанные крики. На берегах, как грибы из-под прелой листвы, повырастали группки мальчишек, которые о чём-то громко спорили, временами махали плотам и лодкам, а иногда кто-нибудь отчаянный кидался в воду и плыл к ним под ободряющие вопли других мальчишек.
За всё утро Илидор ни разу не увидел животных, способных сойти за тягловых, а конский навоз на дороге если и появлялся, то явно свежий, от эльфских лошадей, которые были впряжены в две донкернасские повозки.
Илидор изучал одежду приречных жителей: грубоватые домотканые рубашки и платья, расшитые странными орнаментами: не гладкая яркая вышивка, как в северном Урреке, и не однотонные узоры, сложенные из мелких крестиков, какие, по словам Рратана, встречаются в Декстрине. Местные, видимо, протыкали свою одежду толстыми спицами или палочками, просовывали туда целый пук мохнатых цветных нитей, а потом протыкали следующую дырку. Одежды выглядели так, словно предки