Аккуратно разделяя вас на до и после. Хотя, кому я это говорю? Я приглашаю вас всех к себе на бал – в литературнэ! Со всеми вашими орудиями пыток и труда по обезоруживанию испытаний трудностями. Дамы с заточенными перьями литературного таланта в шляпках и причёсках приглашают кавалеров с перьями наголо! Хватит стесняться, пора публично обнажаться и творить жизнь по своему образу и бесподобию! Ведь народ должен не только знать, но и публично любить своих героев. Как и завещал Сталин! В метро и на лавочках. Долго и подобострастно! – подмигнул Аполлон Креусе и коснулся её руки. – Читая и по-читая. Именно так и достигают катарсиса!
И Креуса Его поцеловала. Долго и подобострастно, снова увидев в нём Творца.
– А как же я? – оторопел Ганимед.
– Сегодня не твой день! – отрезала Креуса. Кусочек счастья.
И уволокла Творца в машину.
Медея подавленно молчала, не зная уже, что и думать. О том, что творится в этом невообразимо сложном мире, из которого Креуса снова её вытеснила. Оттеснив корпусом!
Пока та пыталась раздавить героя её снов шикарной кормой своей ладьи. Прямо на песке её иллюзий, как Ясона.
– Ницше хотя и понимал уже, что нужно стремиться к власти, но так и не понял, что, прежде всего, к власти над самим собой! – усмехнулся над ними Ганимед, как только они вышли из машины, и открыл вино. – А потому и презирал Шопенгауэра и Шеллинга, толком-то не понимая, о чём они ему толкуют!
– И повсюду лез к ним со своей толкушкой! – толкнула его в бок Креуса, протянув кубок.
– А после того, как я обнаружил его заявление о том, что у Диогена, который жил в бочке, философия собаки, – поддержал её Аполлон (за талию), – я проанализировал его творчество и понял, что у самого Ницше – философия собаки, сорвавшейся с цепи!
– Поэтому он и вдохновил Гитлера! – усмехнулась Медея, протянув кубок.
– Вообще-то, его всегда вдохновлял Вагнер, – возразил Ганимед, наливая ей вина. – На самом деле Гитлер был большой эстет и фанатичный поклонник его творчества, по нескольку часов выстаивая в очередях за билетами на его концерты.
– Для себя и для вовлекавшей его во всё это невестки Вагнера?
– Разумеется, по указанию её отца, идеи которого Гитлер и изложил в своём опусе, пока сидел в тюрьме. На бумаге, которую та ему активно и поставляла. Поняв от отца, что Адольф не выйдет на свободу, пока не окончит труд.
– Раньше срока?
– Для чего его туда, на самом-то деле, и поместили! – усмехнулся Аполлон. – Чтобы он закончил уже свою «политическую возню» и приступил к исполнению внушаемой ему её отцом «исторической миссии германского народа!» А Ницше дал Адольфу богатую пищу для размышлений о разлагающем влиянии торгашеского духа на общество.
– С ним-то Гитлер и начал столь активно бороться. Вначале – в пределах своей страны. А затем, замечая это разлагающее воздействие