кривится, помогая мне встать, когда к нам подходит мужчина на вид за сорок. Почему-то мне кажется, что именно он тут главный, у него армейская выправка и точеные черты лица. Он снимает с головы кепку, вытирая пот со лба ее задней стороной, в светлых волосах виднеется проседь, а глаза теплого карего оттенка тщательно изучают наши лица, прежде чем он бесцеремонно произносит слова, навсегда меняющие мою жизнь.
– Меня зовут Каллум Роддс. Нам только что доложили, что ваши семьи были убиты, мне очень жаль. – Я уже видел подобное. В драматичном кино обязательно есть момент в больнице, когда врач выходит к родственникам пациента, чтобы сообщить ужасные новости о его кончине, но эта сцена кажется совсем не такой. Вместо того чтобы расплакаться, как это делает Джош, я впиваюсь взглядом в говорящего и выплевываю:
– Вы лжете… – Но, даже не договорив, понимаю, что, скорее всего, это я пытаюсь обмануть себя. Мы слышали крики внизу перед тем, как нас похитили, потом в грузовике Джош прошептал, что видел обездвиженные тела и кровь, глупо думать, что люди, очевидно зарабатывающие киднеппингом, оставят свидетелей. Но несмотря на все это, мой мозг цепляется за любой шанс опровергнуть сказанное. Вероятно, этот мужчина подумал, что мы братья, значит, все в порядке, делаю расслабляющий вдох. – Моих родителей там даже не было.
Роддс тяжело вздыхает, снова надевая кепку.
– Но мы прослушали разговоры полиции, те люди уже побывали в твоем доме. Мне очень жаль, малыш.
– Иди к черту! Никакой я тебе не малыш! – Первое в жизни ругательство слетает с моих губ поразительно легко, когда оскаливаюсь и отталкиваю мужчину с дороги, даже не дослушав его следующие слова, и, спотыкаясь, подхожу туда, где здоровяк кромсает железо в клочья. Я не собираюсь слушать.
Все, что вижу, – красная пелена, мною движет слепая ярость и желание разрушить что-нибудь до основания. Я никогда не был жестоким, учителя в школе всегда расхваливали меня как самого чуткого и доброго ребенка во всем Андовере, а мама говорила, что у меня необъятной величины сердце, способное на сострадание и предназначенное для великих дел.
Но все это отходит на задний план, когда я с силой вырываю топор из рук гиганта, чувствуя его неподъемный вес. Должно быть, адреналин разливается по мне, заставляя замахнуться и ударить со всей силы, обрушивая на несчастный грузовой контейнер всю свою злость. Металл поддается и тает как масло под натиском острого лезвия, но это не помогает. Тогда я делаю еще один замах и издаю истошный вопль, снова ударяя по образовавшемуся отверстию. Искры рассыпаются перед глазами, как звезды. За моей спиной раздается шумная возня, слышу приглушенные крики Джоша, зовущего меня по имени, но не могу перестать ковырять огромную дыру, похожую на кровоточащую рану, растущую внутри меня. Черная пустота, прикрытая ржавым металлом, которую выпускаю с каждым новым ударом, затягивает в свой плен, пока я бью с новой силой, разрывающей мою душу на осколки, представляя на месте груды железа головы тех, кто разрушил мою жизнь.