линзами очков.
– Что-то потерял, Ботаник? – Мой рот снова опережает меня по скорости. Но я ничего не могу с собой поделать, каждый раз теряя чувство сдержанности в его присутствии.
Вместо ответа Линкольн обходит комнату, явно намекая, что я заслонила проход к единственному пустующему здесь стулу, и утыкается в планшет, прихватив для себя один кекс. Я бы предпочла, чтобы он вступил в словесный поединок, потому что меня жутко раздражает его молчаливость на фоне остальных и эта вечная манера включаться в разговор только в случае крайней необходимости. Можете назвать меня задирой, но мои ладони буквально покалывает от того, как сильно хочется задеть его, вывести из равновесия, я нутром чувствую, что он лишь делает вид, что не заинтересован в том, что происходит вокруг.
Чтобы не выкинуть какую-нибудь глупость, беру со стола последнее угощение и откусываю здоровенный кусок, стараясь жевать медленно. Сахарное тесто тает на языке, и это превращает мой мозг в перегоревший жесткий диск, залитый водой, искрящийся и источающий облако дыма. Волны беспокойства уже подкатывают изнутри, пока мои глаза изучают пустое блюдо с остатками шоколадных крошек. Похоже, я забрала последний, никому ничего не оставив, вот глупая.
«Ты такая убогая! Хочешь быть как свинья, готовящаяся к забою? Мне противно на тебя смотреть!» Голос в моей голове становится на октаву выше, заглушая обычный разговор в комнате. Сладость во рту превращается в сухой картон.
– Нао, ты в порядке? – зовет Элси, и мой взгляд мечется по комнате, возвращаясь к пустой тарелке, горло сжимается, а кусок кекса застревает во рту, не могу ни проглотить, ни выплюнуть к черту.
– Что с тобой, куколка? Ты подавилась? Я мог бы сделать искусственное дыхание, – поигрывая бровями, шутит Уэйд.
«Поганая тварь! Жри! Жри его!» Другой голос, более писклявый, вторгается в сознание, и мой рот как по команде начинает механически пережевывать безвкусное месиво, наполняющее рот.
Из ниоткуда перед затуманенными глазами возникает стакан с водой, и я сосредотачиваю внимание на пальцах, обвивающих гладкое стекло с непоколебимой твердостью. Аккуратно подстриженные ногти и линии вен на тыльной стороне ладони, ведущие под рукав серой рубашки. Не желая смотреть на человека, протягивающего стакан, беру воду и, обхватив край дрожащими губами, делаю глоток, вместе с болью в горле запивая кекс и проглатывая его, чувствуя, как он встает комом в пищеводе вместо того, чтобы спуститься в переполненный желудок.
– Из-вините, – удается выдавить, пока вскакиваю со своего места и покидаю комнату отдыха.
В «Стиксе» почти нет сотрудников женского пола, поэтому туалет, к моему огромному облегчению, оказывается пуст. Бросаюсь в первую же кабинку, заперев дверь, и принимаюсь жадно хватать воздух ртом, успокаивая мысли. Но они так яростно наводняют голову, что у меня нет никаких шансов победить.
Тогда наклоняюсь над унитазом и делаю то, что иногда помогает заглушить поганые голоса в моей голове, –