окон что-то мелькнуло. Но, моргнув, я убедилась, что там ничего нет.
– В Хеллоуин и не такое привидится, – успокоила я себя и, сунув в рот остатки тоста, поёжилась.
Заметно похолодало, с деревьев сыпали листья. Осень бесповоротно вступила в свои права. Я в предвкушении пошевелила пальцами ног в ботинках. Обожаю это время года. В окнах магазинчиков нашего нового района в Каслтоне высились горы из пластмассовых резных тыкв, висели нитяные паутины, продавались фиолетовые парики ведьм и сладости, чтобы раздавать ряженым детям. На предложение мамы купить что-нибудь из этого для вечеринки я лишь указала на особняк и рассмеялась. Зачем нам фальшивая жуть, когда в нашем распоряжении многие квадратные мили настоящей? В итоге она купила две большие тыквы, и мы вырезали их на большом кухонном столе из сосны, ещё одном сокровище из комиссионки. Моя тыква получилась лукавой и страшной, а её мило улыбалась. Мама поставила их на покосившемся крыльце. И мы со смехом смотрели, как моя, покатившись, врезалась в её. От этого воспоминания на сердце потеплело. Мама умела сделать любой праздник весёлым и запоминающимся. Не только Хеллоуин. Но и Рождество, и Пасху, на которую она всегда организовывала охоту на яйца. Мама права: нужно ценить то, что имеешь.
Мне удалось незаметно проскользнуть в класс во время проверки посещаемости. Лекс встретила меня возбуждённым шёпотом:
– Я уже думала, что ты не придёшь! Заболеть в такой день – это был бы такой отстой! Наконец-то он настал! Мама даже купила мне новую пижаму по случаю.
– Круто. – Перед моим внутренним взором встали грязные, холодные комнаты, и я улыбнулась. – Хотя старый комбинезон был бы предпочтительнее.
– Что? – наклонила она голову набок. Но затем её осенило: – С уборкой пока без особых подвижек?
– Как и с центральным отоплением, – помотала я головой.
Мама была так занята поисками идеального фиолетово-синего оттенка для кухни и подготовкой к конференции по вопросам недвижимости, что мы вообще мало что успели сделать. Не считая тыкв. Она готовила речь, посвящённую горгульям. Хотя в Дарклинге их даже не было. Но она всегда устанавливала одну на каждый отреставрированный ею дом. Пусть даже крошечную. Это была её визитная карточка.
На уроке естествознания я встретилась взглядом с Риган. Сегодня на ней были длинные серьги, мерцающие на свету. Я сидела рядом с Лекс и щурилась на мигающую потолочную лампу. Мистер Бренд писал на доске о радиации. Скайлар болтала с ещё одной девочкой, которую, кажется, звали Флик. У неё на голове была сложная коса, и я с интересом её рассматривала, как вдруг Риган подсунула мне под руку записку.
Мои брови удивлённо взлетели. Но я прикрыла бумажку ладонью и сделала вид, будто ничего не произошло. В этот момент Скайлар отвернулась от Флик, и взгляд её холодных голубых глаз упёрся в меня. Напряжённый момент прервала Лекс, пихнувшая меня локтем в рёбра, чтобы спросить о пятом пункте. С моих губ сорвался тихий стон.
– Кто шумит? – гаркнул мистер Бренд, развернувшись на месте с грацией бородатой балерины.
Все за нашим столом изобразили большие невинные глаза