ведь помочь хотела.
– Спасибо, я сам.
Девушка поворачивается и уходит. Но что же я делаю?
Нужно немедленно вернуть ее. Ведь это же навсегда!
Но сил у меня нет, и я только судорожно прижимаюсь к решетке у окна, возле которого мы разговаривали.
Таня уходит.
Но разве это та девушка из моей лунной ночи? У нее тяжеловатая походка и ученическая форма смешно и неестественно облегает ее уже сформировавшуюся фигуру.
Странно, как я не замечал этого раньше.
После этого мои отношения с одноклассниками еще долго были, так сказать, на точке замерзания.
Вероятно, наиболее полно общественное мнение обо мне высказала тогда Лиля, откровения которой я подслушал случайно:
– Ах, это дитя, Гена Кумохин!
На улице Строителей
Прошло больше года, прежде чем родителям удалось получить коммунальное жилье. Это была одна комната в трехкомнатной квартире. Она находилась на первом этаже двухэтажного дома, уже не нового, но приземистого и крепкого. Наша комната была расположена в конце длинного и узкого коридора, рядом с крохотной кухней. Комната тоже была маленькая, как сейчас помню, одиннадцать с половиной квадратных метров. Вчетвером мы едва в ней помещались, особенно ночью. Мне довелось спать на раскладушке, и чтобы выйти из комнаты, нужно было приподнять мою раскладушку до уровня груди.
Волей-неволей нам пришлось оккупировать и кухню. Благо, в двух остальных комнатах жили старушки. Одна была маленькая и незаметная, как мышка, а другая высокая, сухопарая с громким голосом. Обе были одинокие и жили на свои крохотные пенсии. У мышки была пенсия двенадцать рублей, а у сухопарой восемнадцать. Поэтому в их рационе питания были в основном каши, и на кухне они долго не задерживались.
Мы же, после изнуряющей борьбы с вечно дымящей печью, чувствовали себя почти на вершине блаженства. Кроме того, в доме был водопровод, так что я, практически впервые за свои пятнадцать лет, мог в полной мере насладиться и этим благом цивилизации. Правда, я не торопился по утрам пользоваться краном, и, несмотря на уже наступившие холода, по утрам выходил во двор умываться под колонкой. У меня был заготовлен обломок кирпича, подсунув который под ручку, я добивался непрерывного течения струи без участия рук. Через дорогу напротив нашего дома находилась автобусная остановка, и пораженные бабули, укутанные в теплые шали, почти с ужасом смотрели, как худенький подросток в одних трусах и тапочках на босу ногу в клубах морозного пара неторопливо шлепал домой.
– Тю, скаженый, – доносились до меня комментарии моих невольных зрителей.
Но эти представления скоро прекратились, потому что недовольный управдом обнаружил перед колонкой огромную замерзшую лужу и велел заглушить воду до весны.
Я по-прежнему продолжал, подобно удаву, проглатывать огромное количество книг. Но теперь уже сидя на кухонном стуле, что было гораздо удобнее, и мне больше не нужно было кутаться.
Сейчас немного даже странно вспоминать о той жажде знаний, которая захлестывала меня целиком. Вот как я мог, например,