такси легкового. Но везде, он так или иначе имел дело с дополнительным, «левым» заработком, а от него отца мутило, и угрызения совести не давали спокойно спать.
Ему казалось, что это только на Западной Украине такие порядки, а в России, и даже на востоке Украины люди живут по-другому, и поэтому он постоянно хотел из Закарпатья уехать.
Была и другая, этническая часть этой проблемы. Отец, возможно, острее других чувствовал плохо скрываемую, а зачастую, и демонстративно подчеркнутую, неприязнь не только к русским, «москалям», но даже и к украинцам «восточникам», то есть, приехавшим с востока Украины. Он всю войну прошел в погранвойсках, поэтому не понаслышке знал, кто такие бандеровцы, которые действовали, можно сказать, совсем рядом с Закарпатьем.
Этот рассказ об отце я написал совсем недавно, и мне кажется, что так его мысли и чувства, которые до сих пор живут во мне, можно передать более выпукло и точно.
Отец, Жаботинский и Смуженица
Если кабинет заместителя директора городского автобусного парка Ицхака Абрамовича Жаботинского часто и раньше бывал задымлен по причине пристрастия его многолетнего хозяина к крепкому табаку, то сейчас он просто утопал в сизом дыму.
Ицхак Абрамович, по совместительству также парторг автопарка, напряженно думал. У него на столе лежало личное дело члена партии с 1942 года, капитана в отставке Кумохина Вениамина Федоровича, моего отца. В графе образование значилось – 7 классов, а в графе специальность и вовсе стоял прочерк. Отец сидел на стуле как раз напротив своего будущего начальника, но видел того как бы сквозь густой туман.
Вениамин Федорович и сам никогда не отличался богатырской статью, но против Ицхака Абрамовича он выглядел просто молодцом.
Жаботинский к тому времени, пожалуй, разменял полтинник. Он был худ и сутул, а беспрестанное покашливание явно свидетельствовало о серьезной проблеме со здоровьем.
Однако энергии у заместителя директора явно было хоть отбавляй. Затушив одну папиросу, он давил ее в массивной фарфоровой пепельнице, стоящей у него на столе, тут же доставал из пачки другую и яростно ее раскуривал.
Наконец, он, кажется, принял решение.
– Вениамин Федорович, – обратился он к отцу неожиданно густым и громким голосом, – Вы надолго к нам?
– Я надеюсь, – коротко ответил тот почти по-военному, – Мукачево станет местом постоянного жительства для моей семьи. Других вариантов я не рассматривал.
– Ну, что же, – удовлетворенно кивнул парторг, – тогда мы с Вами сработаемся.
Он привстал со стула и, протянув руку через стол, сказал:
– Будем знакомы, меня зовут Ицхак Абрамович.
Улыбнулся и добавил после короткой паузы:
– Ну, рассказывайте.
Вениамин Федорович пожал протянутую ему мягкую, как будто бескотную белую ладонь и удивился тому, как он до сих пор не заметил, какой добрый и отзывчивый человек товарищ Жаботинский.
– А что рассказывать? – не понял он, но тоже улыбнулся.
– Все