по-настоящему отвлечь меня от той задачи, которую я поставил перед собой уже пару лет назад и всеми силами стремился ее исполнять.
Я потихоньку привыкал к той телесной оболочке, которая досталась мне по наследству от отца с матерью, но к которой я тоже приложил свои усилия многолетними физическими занятиями.
Я получился среднего роста, тонкокостный, с сухими, поджарыми ногами, впалым животом и хорошо развитым торсом. Таким мне предстояло пробыть еще лет сорок.
Наверное, вместе с физиологическими изменениями, произошло и изменение психики, для меня самого незаметное.
Мне кажется, я стал менее стеснительным и уже почти не испытывал затруднений в общении с незнакомыми людьми, особенно с девушками.
А скоро мы стали самыми старшими в школе, несмотря на то, что кроме наших одиннадцатых были еще и десятые классы. Кроме того, оказалось, что почти всю учебную программу мы успели пройти за первое полугодие. Только по физике и математике были уроки почти по институтской программе, а все остальные предметы мы просто повторяли.
Ляся
В начале учебного года в классе на задней парте среднего ряда появились две похожие друг на друга девочки с хвостиками. В одну из них я влюбился, но не сразу, а как-то постепенно. Помню, на уроке физкультуры мы играли в волейбол, разделившись на две смешанные команды – мальчики с девочками. Она была в другой команде, и неплохо играла. А я играл так себе: то совсем никуда, то проходили неожиданно лихие удары. В ту игру мне удался сильный удар, мяч перелетел через сетку и попал ей в лицо.
Очки полетели в сторону, и я увидел ее лицо, такое беззащитное без привычных стеклышек, что мне стало ее ужасно жаль.
Вот тогда я и понял, что влюбился. Нельзя сказать, что она была красива: нос – пипочкой, светлые конопушки, и очки с позолотой. Звали ее Ляся Шишкина. Вернее, ее звали Лариса, но еще в детстве она стала называть себя Ляся. Такого имени я больше никогда не встречал.
Она была смешлива, но не по-глупому – училась она хорошо и закончила школу с золотой медалью – а от переполнявшей все ее еще девчоночье существо радости жизни и какого-то веселого задора. Ляся казалась мне очень естественной своей еще не сформировавшейся тоненькой фигуркой, легкой и подвижной рядом с некоторыми нашими одноклассницами, уже по-женски развитыми, и от этого казавшимися мне тяжеловесными и неуклюжими.
По своему обыкновению, я робел перед ней, и ни за что бы не признался, что испытываю какие-то особые чувства, кроме дружеской симпатии. Так, раздираемый внутренними противоречиями, я прожил еще один год.
Когда мы получили квартиру на Спецстрое, я мог торжествовать вдвойне. Мало того, что здесь жили все мои теперешние приятели, но и совсем рядом находился ее дом. Я даже мог видеть ее окна, не выходя из своей квартиры, стоило только зайти в комнату сестры и отодвинуть занавеску. Но нет, этого мне было мало. И я устремлялся на улицу и в темноте маячил перед ее окном, дожидаясь, чтобы мелькнул в нем заветный силуэт.
У меня до сих пор сладко замирает сердце,