Это продолжалось до тех пор, пока у меня не наступил переходный возраст, и я не начал бунтовать. Это случилось ровно десять лет назад. Тогда я решительно заявил, что хочу жить один и ухожу из дома. Мама закатила жуткую истерику и сказала, что я могу делать все, что угодно, лишь бы не доводил ее до припадков своими побегами. Так в моем ухе появилась первая серьга. Потом я все-таки сбегал, и не один раз. Но великий и ужасный «Гардия» всегда находил меня и возвращал в семейное гнездо. В итоге, когда отцу надоели мои бесконечные выходки и постоянные мамины истерики, он вызвал меня к себе на ковер.
– Джек Эллиот Корнэлл! Мне неприятно это говорить, но придется. Ты меня достал! – прогремел он. – А точнее, достали твои глупые ребяческие выходки!
Отец гигантскими шагами мерил офис так называемой «строительной компании», которой он «управлял» и держался изо все сил, чтобы не отвесить мне волшебного пинка. Я же не двигался с места и тупо смотрел на него. Правый глаз у меня был подбит, так как пару дней назад я со своим лучшим другом Эриком ввязался в драку за первенство в прыжках с тарзанки в Миссисипи. Тогда это казалось невероятно круто.
– Так вот, мой бестолковый сын, – продолжил отец, – мы решили, что тебе пойдет на пользу пожить отдельно.
Мое сердце екнуло так, что я подумал о том, успею ли поймать его, когда оно выпрыгнет из груди. Наконец-то! Я добился своего! Еще чуть-чуть и я буду свободен! Я затаил дыхание и уставился на своего разъяренного отца.
– Тебе уже шестнадцать лет. Ты уже достаточно взрослый, чтобы отвечать за свои поступки, – гремел он, и, судя по его тону, буря только начинала набирать обороты.
– Мы решили отправить тебя в Джексонвиль, – деловито заявил отец и выжидающе уставился на меня. Ну а я? Мне стало дурно. Я, конечно, ничего не имею против Флориды и даже с легкостью бы там освоился. Ведь я знал, что кто-нибудь из ордена всегда будет рядом. Но мысль о том, что мне придется расстаться с друзьями и с дедом, который, как ни странно, всегда меня поддерживал, вернула меня в реальность.
– Все, что угодно, только не Флорида, – еле слышно, проскрипел я и умоляюще уставился на отца. Тот в недоумении приподнял бровь. – Если возможно, я бы хотел остаться в Новом Орлеане. Ну, или хотя бы в его пригороде. Я хотел бы жить здесь. – Флорида категорически не входила в мои планы и я решительно стоял на своем.
– Я не собираюсь идти у тебя на поводу, – рявкнул отец.
– А у мамы? – в сердцах выкрикнул я.
– Что? Это еще что за новости? О чем это ты? – отец уставился на меня в полном недоумении.
– Ты же выстроил ей эту теплицу! Или что ты там выстроил для «развития ее садоводческого таланта», как ты сам говоришь, – я с вызовом глянул на отца. Мой правый глаз, который начал опухать, больно передернуло. Я знал, что отец не одобряет маминого увлечения «огородом». И мне не раз приходилось становиться свидетелем их перебранок, возникавших на этой «почве».
Отец же