думал о том, что клиент, вероятно, уже скоро появится на обусловленном месте рядом с кассами стадиона «Динамо», чтобы получить давно обещанный материал. Подготовка информации обошлась Семёну Моисеевичу в несколько бессонных ночей, стоила адских угрызений совести, мучительных сомнений, и вот теперь материал уплыл в обезручканном портфеле. Кому он попадёт в руки, и каковы могут быть последствия, оставалось лишь догадываться. Клиент, само собой, будет разочарован, но главное, Семён Моисеевич останется без гонорара, на который он так рассчитывал. Скандал, форменный скандал!
Поезд дёрнулся, Семён Моисеевич, повинуясь законам инерции, напряг натруженные за день ноги и бросил взгляд на наручные часы. Может, вернуться на станцию и поспрашивать дежурную по перрону? Может, портфель никому оказался не нужен и лежит себе на столе у дежурной и ждёт своего законного владельца? Если вернуться на «Белорусскую», то на встречу он опоздает, но это лучше, чем вообще явиться к клиенту без передачи.
Дежурная по станции, уже немолодая женщина, с опухшим лицом и тусклыми глазами, смотрела на Кислярского и, казалось, внимательно слушала его объяснения, но ничего не видела и не слышала, потому что мысли её витали вокруг тазика с горячей водой, в который она погрузит свои искореженные артритом ноги, как только доберётся до коммуналки в облупившемся доме, что в переулке Стопани, вокруг чашки горячего чая с баранками, которым она себя побалует после утомительного дежурства под землёй и… Да мало ли чем была занята голова дежурной по станции метро!
– Так что вы, милай, потеряли-то? – в который уже раз спрашивала дежурная.
– Портфель! Я уже вам десять раз повторил – портфель! – кипятился Семён Моисеевич.
– А где вы, говорите, потеряли-то его?
– Я не потерял, у меня его оторвали в вагоне, когда пассажиры выходили на этой самой станции. Никто к вам не обращался с находкой? А может быть, вы сами нашли его на полу?
– На полу? Нет, милай, не находила.
– И никто не сдавал его вам?
– Портфель-то? Нет, милай, не сдавали.
– Что же вы мне посоветуете делать? – словно за соломинку цеплялся пострадавший.
– Ищите, милай, ищите. Может, кто и принесёт в бюро находок. А что там было-то у вас?
– Бумаги. Документы.
– Ишь ты, жалость-то какая, – безразлично произнесла дежурная и пошла встречать поезд.
Кислярский тоскливо посмотрел ей вслед и поехал на встречу.
Ещё в раннем детстве Семён Моисеевич открыл такую закономерность: если тебе в чём-то не повезло, то окружающие каким-то десятым чувством начинают догадываться об этом и ещё больше издеваться над тобой. Вместо того чтобы подбодрить упавшего духом, взять за ручку, утереть слёзки и утешить слюнявым поцелуйчиком сочувствия, они стараются унизить, морально уничтожить и готовы если не заколачивать