искупление грехопадения и греха, искупление и воскресение тела; эти различия были слишком велики, чтобы способствовать объединению. Что касается последнего, то, хотя докеты приняли лишь чисто феноменальный облик Христа и наделили себя апокрифическим Евангелием17, они не разделяли наиболее существенные доктрины гнозиса – рассуждения о Плероме и ее эонах.
Поэтому они не могли объединиться ни с гностиками, ни с ортодоксами, за исключением тех случаев, когда они становились неверными своей школе.
Из всех ветвей гнозиса только маркиониты предлагали им простоту, которую они любили в своих догмах, и именно с маркионитами они, по-видимому, слились, прежде чем стали объектом общих преследований.18 Таким образом, иудаистские тенденции породили в лоне христианства две совершенно разные теории.
Один, о его чисто человеческом происхождении, – эбионитизм; другой, о его чисто божественном или пневматическом появлении, – докетизм. Оба они встречаются в различных гностических школах. Но поскольку не гностицизм привел их к иудаизму, а иудаизм привел их к гностицизму, мы наблюдаем здесь не столько влияние, сколько взаимосвязь.
Были ли у неиудаистских сект христианства подобные отношения с гностиками? Именно это мы и собираемся рассмотреть.
Эти секты можно разделить на два класса: одни были более практичными, другие – более умозрительными. Мы поговорим сначала о первых, которые, в свою очередь, можно разделить на два класса: школы либертинов и школы аскетов.
Глава VII. Школы либертинов, николаиты. – Агапеты
Колыбелью либертинских школ гностицизма был город Александрия и их общий лидер Карпократ. Именно с ним, по сути, связаны так называемые гностики, и именно к его принципам можно отнести все типы атактитов.
Эти принципы, по-видимому, были заимствованы гностиками у николаитов и переданы Агапетам.
Назвав николаитов одной из сект, которые своим происхождением способствовали утверждению гнозиса, мы сказали, что впоследствии нам придется рассматривать их как одно из обществ, подвергшихся влиянию утвердившегося гностицизма19: мы должны рассмотреть их с этой точки зрения.
Первоначально николаиты не имели с гностицизмом ничего общего, кроме принципа противостояния закону брака и своего рода разнузданности, связанной с некоторыми доктринами теософии. Позже они официально исповедовали тезис о том, что тело должно предаваться всевозможным сладострастным удовольствиям, чтобы освободить душу от законов и оков телесного мира. Это мнение слишком совпадает с теориями симониан, карпократиан, продиктиан и атактиан, чтобы мы не были вынуждены поверить, что николаиты вступали с ними в более или менее близкие отношения, какими бы малоизвестными они ни были.
С ними, как бы мало они ни были известны. С. Иреней приписывает им целый ряд гностических мнений о Творце и Христе20. Правда, Ириней говорит здесь