уже седоволосый казак, с усами, тоже седыми; лежал он с закрытыми глазами и еле заметно приоткрытым ртом, и если бы не смертная бледность, сошел бы за спящего или пьяного. Тиму стало ясно, что смерть застигла этого хипо, который, судя по более украшенным погонам на бушлате, и был командиром подвергшегося нападению патруля, внезапно. Об этом говорил и след прошедшей пули на груди бушлата: возможно, та угодила казаку прямо в сердце. Правая рука старшего казака была так же будто оттопырена в сторону, как и у другого: с него тоже сняли винтовку и пояс с патронами. Другая рука и ноги лежали более-менее ровно: значит, командир хипо не пытался уклониться от нападения или занять удобную для обороны позиции, и это подтверждало, что его атаковали неожиданно, а соответственно, первым из группы. Именно же: сразили внезапным выстрелом. Но откуда? Тим поднял голову и посмотрел в ту сторону, откуда должна была прилететь сразившая казака пуля. Там несколько впереди между дорогой и пустырем стоял маленький домик, точнее даже будка, с облезшей побелкой на мазаных стенах, крышей с полуоблетевшей соломой. Ограды у домика не было; рядом громоздилась куча какого-то непонятного хлама, чернели узкий проем открытой деревянной двери и небольшое окошко в деревянной же раме, но без стекол. Несомненно, в этом построенном по местной крестьянской технологии домике-будке и находился стрелок, и именно из этого окошка он уложил несчастного хипо. Других построек поблизости не было.
Тим вернулся к Шрайберу, Шмидту и фельджандармам с русскими хипо. Кто-то смотрел на него, ожидая, что он скажет, кто-то из полицейских, уже привычных к этим чуть ли не ежедневным происшествиям, продолжал свою беседу, не обращая внимания на ход следственных действий.
– Шрайбер, вот тебе объекты, – Тим показал подчиненному коллеге на трупы убитых казаков. – начинай составлять протокол…
– Есть! – кивнул Шрайбер.
– А я поболтаю тут, – сказал Тим.
Шрайбер, шагнув к трупу молодого казака, стал доставать бумагу из своего портфеля. Тим же подошел к жандармскому фельдфебелю – рослому и крепкому детине с квадратным лицом.
– Ну, что здесь произошло, товарищ соплеменник?
– Вот, сейчас расскажут! – ответил фельдфебель и махнул кому-то рукой. Подошли хипо в штатском с нарукавной повязкой и молодой казак с черными усами, одетый в такую же униформу, как два лежавших на дороге тела, возле одного из которых Шрайбер сейчас писал начальные строки протокола. Тим понял, что это – уцелевший участник того же патруля. Ошеломленный вид казака, его карие глаза, со страхом метавшиеся то в одну, то в другую сторону, это подтверждали.
– Sprechen Sie Deutsch?2 – спросил Тим. Казак молча и безучастно уставился на него.
– Командир спрашивает, говоришь ли ты по-немецки, – сказал по-русски хипо в штатском, зябко приподнимая на себе серую утепленную куртку.
– Н-не… –