Это про нас! Наша жизнь догорает красиво! Пусто и восторженно! – уныло воскликнул Колян, который, как монах, сидел лицом к морю и покачивался в такт порывов ветра.
Колян был влюблён в жизнь и в свою невесту Галю. Он спешно собрался жениться. Ему было всего 25 лет. Он демобилизовался из армии. Невеста Галя ждала его возвращения.
Коля совсем не походил на супермужчину. Худой, стройный, жилистый, сумрачный, не уверенный в себе, он напоминал грустного Пьеро, влюблённого в Мальвину из театра Карабаса Барабаса. Но его глаза всегда светились задумчивыми глубокими лагунами печали и завораживали собеседников. Он не ходил, а беспрестанно бегал к геологам, таская промывальщикам пробы, доказывая всему миру, что он влюблён, полезен и старателен. Видно было, как он тоскует и мается, переживая разлуку с Галей. Вечерами он даже долго бродил вдоль моря и время от времени смахивал со щёк внезапные слезы. Тоска по невесте изводила его. Он очень страдал. Ему казалось, что какая-то неведомая зловещая сила вцепилась в него и терзает его душу. Колян не мог спать. Ночами вскакивал и долго сидел у палатки, ожидая небесную весточку от Гали. Но в ответ только ветер шептал ему ласковые слова, да солнце нежно гладило его по голове, как когда-то мама, когда он печалился, словно прощаясь с ним навсегда.
– Все мы здесь сдохнем! Мокрые, вонючие, обессиленные. Без хлеба и зрелищ! Ради чего все это? Ради денег? Так я их пропью за неделю, – мрачно добавил возрастной промывальщик Хмырь.
В его стальных глазах бесшабашно суетилось море. Он сжимал алюминиевою кружку с чаем и смотрел на всех, словно вокруг него собрались сокамерники. Хмырь был бывший зек. Его лоб был изрезан морщинами, свидетелями его жёсткой жизни. Глаза потухли, но в них светился стальной цвет задушенной надежды. Угрюмый подбородок походил на битый кирпич. Щетиной заросли щеки. А его вид напоминал римского гладиатора. Он давно безнадёжно убил в себе доброту, святость и надежду. Судьба была безжалостна к нему. Он проклинал себя за неуживчивый, злой характер. За упертость мыслей, за склонность к склокам, за поганое качество применять по пьянке силу. Он ненавидел людей. Они были все для него «хлебальниками» жизни, хлебающие свой ежедневный суп и не к чему не годные, особенно здесь – среди сильных мужиков с отбитыми мозгами и кулаками.
– Деньги – это навоз! Сегодня нет, а завтра воз! Наша жизнь подобна ходу солнца на небе. Мы родились, когда солнце взошло, арык журчал. Утро – это детство, счастья свет. Полдень – солнце в зените. Это наша зрелость. Вечер – пожилые годы. Сумрак и прохлада во всем. И, наконец, закат – окончание. Итог твоего хождения по мукам, – выпалил Богомол залпом и замер от удивления сказанному, словно смущаясь своей заумности.
– Я думаю, что надо оценивать себя по своим делам. Итог нашей жизни – это вот эти бутылки с золотом, наполненные нашим трудовым потом. Все остальное – это бульба. Кому с хреном, кому со сметаной. Ешь – не хочу! – и Сеня нежно