мы не набивали себе брюхо. «Сытое брюхо к посвящению глухо», – так говорили они.
Ярмарка чаще всего превращалась в выставку. Так произошло и на этот раз. Это была самая интересная часть мероприятия – сюда приходили мастера со всех концов нашего городка, а также заезжие купцы, которые демонстрировали свои изобретения и товары. Молодые гоблины, готовящиеся к посвящению, важно вышагивали между рядами с лотками всевозможных механических штуковин, предназначение большинства которых было нам непонятно. Но мы не показывали виду, чтобы никому не показалось, что мы не готовы к испытаниям.
Остальные гости тоже ходили, смотрели, приценивались. Кто-то общался друг с другом, обмениваясь информацией о дальних уголках нашей страны, кто-то менялся знаниями о тех или иных штучках, которые можно применить на практике. Я увидел, как мастер Гноббл отсыпает себе в поясной мешочек горсть шестерней, которые ему передал толстый купчина неприятного вида. Рядом с ним стоял Зиггль и с довольной ухмылкой смотрел на меня. Потом он подмигнул мне, и я понял, что мой названный братец опять сотворил какую-то шалость. Я улыбнулся.
Я подошёл к лотку, на котором лежали перчатки, обитые металлическими пластинами. На каждой пластине была выгравирована одна руна, но ни одна не светилась. Я потянулся к одной из них, но стоявший за лотком гоблин, посмотрев на меня недоверчиво, прикрикнул:
– Не тронь! Это не для тебя.
Я вопросительно посмотрел на него и спросил, почему он не разрешает трогать товар, который привёз на ярмарку. Тот ответил, что эти перчатки только для взрослых, и непосвящённым их трогать категорически воспрещается. Я впервые слышал про такие запреты, но, пожав плечами, отошёл – мало ли у кого какие заморочки в голове.
Послышалось жужжание механических крыльев. Я обернулся и увидел Глойду, которая смотрела на меня, а её мехамуха продолжала жужжать, болтаясь около её головы. Она смешно вздёрнула подбородок, как обычно делала, когда хотела меня на что-нибудь подбить, а потом спросила:
– Ну что, Подкидыш, боишься?
– Чего мне бояться?
– Не, ну признайся. У тебя дрожат поджилки.
– Слушай, Глойда, у тебя язык как помело у старой Кайры.
Она засмеялась своим звонким смехом, и я вновь подумал, почему же у старых гоблинов такие скрипучие голоса. Я внимательно посмотрел на неё, а потом спросил:
– Зачем ты взяла свою глупую мехамуху? Неужели ты думаешь, что она поможет тебе лучше, чем добрый гоблинский нож с парой десятков лезвий на все случаи жизни?
– Ты глупый, Йоль! – со смехом взвизгнула она.
Я надулся и отвернулся от неё. На меня с улыбкой смотрел гоблин, который отогнал меня от своих чудо-перчаток. Я посмотрел на него и спросил:
– Уважаемый, вы хоть скажите мне, для чего эти перчатки?
– Вон, твоя девчонка наверняка знает, – сказал тот.
– Она не моя девчонка, – я насупился ещё сильнее.
Глойда сказала:
– Йоль у нас механик,