т кратко.
Я согласна, но поводов расстраиваться не вижу – пусть он не приезжает никогда. Пусть я стала бы вдовой, не успев даже познакомиться с мужем. Это мое самое горячее и самое заветное желание!
«Как там отец? Спрашивал про меня?»
«Спрашивал» – отвечает мама.
Врет, наверное. Он даже не попрощался со мной толком. Махнув рукой, велел не забывать, кто я.
А я и не собиралась. Я Турчатова, и Литовской никогда не стану. У меня даже язык не повернется назваться фамилией того, кто убил моего брата и лишил нашу семью части бизнеса.
Перевернувшись на спину, складываю руки на животе, закрываю глаза и пытаюсь уснуть. Тревожно на душе. В затылке скапливается холод и расходится ознобом по плечам и груди. В горле свербит.
Нет, права мама. Скорее бы он приехал, потому что нет ничего страшнее неизвестности. Пускай скажет, оставит он меня здесь или вернет родителям, а наш брак будет ничего не значащей формальностью. Если нет, о чем предупреждал отец, то пусть объяснит, что меня ждет в этом доме.
Вдруг слышу приглушенные шаги, а в следующее мгновение дверь буз стука открывают.
– Адам Викторович приехал. Спустись вниз. – раздается голос Ивана, который является здесь кем-то вроде управляющего.
Сердце больно врезается в ребра. Ноги и руки тут же леденеют. Поднявшись на локтях, я смотрю на невысокий мужской силуэт в дверном проеме. От ужаса язык к небу примерзает.
– Чего застыла?! Встала!.. Пошла!
– Дверь закройте, мне одеться нужно.
Фыркнув, он выходит, но перед этим успевает крикнуть:
– Пошевелись! Я тебя жду!
На самом деле в этом доме я раздевалась лишь пару раз, когда очень-очень быстро принимала душ, а лечь спать раздетой в комнате, на двери которой даже нет защелки я, конечно, не рискнула.
Соскочив с кровати, поправляю на себе джинсы и футболку, быстро собираю волосы в хвост на макушке и надеваю шлепанцы. Тело сотрясает дрожь.
– Нормально одеться не могла?
– Обойдется, – буркаю под нос, но мужчина каким-то чудом слышит.
– Держи язык за зубами, девка, – недобро усмехась, проговаривает он вкрадчиво. – Тебе здесь не рады.
Мысленно желая гореть ему в аду, тем не менее, принимаю совет к сведению. Нельзя забывать, кто такие Лютые – убийцы и насильники. Мама просила быть сильной, но осторожной.
Идем с Иваном по коридору второго этажа, спускаемся по широкой лестнице со ступенями из толстого стекла и направляемся в сторону гостиной. Все это время я не дышу и держусь взглядом за его не по-мужски узкий затылок.
– Не дразни его, – говорит напоследок и выдвигает меня вперед.
Я слепну от яркого света и обращенного на меня внимания трех мужчин.
Литовского узнаю сразу – по позу и ауре лидера. Широко расставив ноги, он сидит на диване и курит. Рука расслабленно лежит на спинке, голова откинута назад, взгляд с налетом брезгливости.
С ним еще двое. Один разливает спиртное по бокалам, второй, цокая языком и играя бровями, похабно скалится. На столе среди бутылок с виски, закуски и сигарет кобура с пистолетом и рация.
Все до боли знакомо, но это не отцовский дом, где мне ничего не угрожало.
Сцепив зубы, затягиваюсь воздухом. Пахнет табаком и опасностью. Волосы встают дыбом.
– Как зовут? – негромко спрашивает тот, кого я признала за Лютого.
– Ярослава.
– На отца похожа, – комментирует один из них.
– Сомнительное удовольствие видеть Турчатовскую физиономию в своем доме каждый день – усмехается Литовский под дружный гогот своих друзей.
Мою кожу кипятком ошпаривает и тут же словно снегом обсыпает. Кровь ударяет в голову, содает шум в ушах, но зрение, напротив, приобретает резкость и становится тоннельным.
Я вижу только его. Урода, убийцу и преступника.
Ненавижу! Если бы он знал, как я его ненавижу!!!
Тварь… мразь… скот!..
Поднеся сигарету ко рту, он смотрит на меня в упор, а затем, прикрыв глаза, выпускает струю дыма вертикально вверх.
– Я могу покинуть ваше гостеприимное жилище в любую минуту, – выдавливаю с трудом.
– Иди, – кивает в сторону выхода, – и помни, в твоих интересах не попадаться мне на глаза… женушка.
Примерзнув ступнями к полу, я удерживаю его взгляд еще несколько мгновений, а затем разворачиваюсь и выхожу из гостиной. Скрываюсь из поля из зрения и ускоряю шаг, несусь к лестнице и едва не налетаю на горничную, несущую поднос с закусками.
– Ненормальная! – выкрикивает она и отскакивает в сторону.
– Сама такая! – бросаю, не оглядываясь.
Взлетаю по лестнице и за секунду добегаю до своей каморки. Захлопываю дверь, приваливаюсь к ней спиной и прячу лицо в ладонях. Грудь раздирают глухие рыдания. Меня колотит от ненависти, отвращения и немного – жалости к себе.
За