в рот воздуха, надуваю щеки и бесшумно его выпускаю. Видела бы мама, куда меня поселили – проплакала бы всю ночь. Потом давление, мигрень и отсутствие аппетита. Нет,я не рискну ее так огорчить.
Окинув каморку беглым взглядом, издаю негромкий смешок и оставляю мысленную пометку в голове – незаметно заглянуть в соседнюю пустующую комнату и сделать несколько снимков для мамы.
– Обычный вид на задний двор.
– Тебя там не обижают?
– Нет, мам, не обижают.
– Он больше не приезжал?
С того нашего знакомства в гостиной прошло еще три дня, и Литовский больше здесь не появлялся. Меня, в принципе, устраивает, но мы с ним так и не поговорили. Я хочу знать, какой будет моя жизнь. Могу ли я выходить из дома, выезжать в город и в гости к родителям. Встречаться с подругой и продолжать работать.
– Нет. Мне сказали, он не часто тут бывает, – отвечаю я.
– Это хорошо, да?
– Мам, ты не пробовала поговорить с папой? Может, он сам созвонится с Литовским?
– Ой, нет!.. – восклицает испугано, и я тут же жалею о своем вопросе, – Он сейчас на взводе! Там такой передел идет! Его поджимают, в бизнес вмешиваются!.. Мне на него даже смотреть страшно!
– Ясно.
– Ясенька, дочка… Я тебя очень прошу!.. Просто будь осторожной. Старайся не провоцировать его, веди себя смирно!
– Хорошо, – отзываюсь негромко.
– Нужно подождать, – на одной ноте, как молитву, произносит мама, – я уверена, со временем все устаканится, и ты вернешься домой.
– Да, конечно, мам… – соглашаюсь тут же, копируя ее тон.
Попрощавшись, отключаюсь и прижимаю прохладную ладонь к лбу. Дышу, закрыв глаза. Никаких слез. Нельзя реветь и опускать руки.
Несмотря на чрезмерную наивность мамы, в этот раз она, пожалуй, права. Нужно набраться терпения и подождать. Несмотря на слухи, что ходят о Лютых, ничего страшного со мной здесь не случится. Я не девка из подворотни. Он за меня головой перед отцом и теми, кто выше, отвечает.
К тому же, я тут не ко двору, и Литовскому как кость в горле. Это значит, он сам избавится от меня при первой же возможности. А пока…
Еще раз обвожу глазами обстановку вокруг себя.
Пока нужно постараться не свихнуться от отчаяния.
Закрываю лицо руками и беззвучно смеюсь.
Боже мой!.. Какой бред!
Если кто-то рассчитывал прогнуть моего отца с помощью этого брака, то он круто просчитался! По значимости я для него где-то между любимым виски и старым ротвейлером Бернаром.
Старый хитрый лис мой папаша просто усыпил бдительность нужных людей, но продолжит действовать исподтишка. Слишком хорошо я его знаю.
Поднимаюсь на ноги и, потянувшись в разные стороны, чтобы размять тело, расчесываю волосы, собираю их в хвост на затылке и открываю дверь.
Замерев у образовавшейся щели, прислушиваюсь. В доме тихо, лишь откуда-то снизу доносится еле различимый звук работающего телевизора, да за окном лает собака.
Выскользнув наружу, снова застываю на секунду, а затем медленно крадусь по коридору. Мимо закрытых темно-серых дверей и такого же цвета стен.
Остановившись у окна, какое-то