и боялся даже случайно сказанного, чужого, грубого слова. Она посмотрела, как он яростно умывается в прохладной озерной воде и поежилась.
Наверное, он не зря держит дистанцию и в этом не виноват его дар. Есть такие темные грани его души, за которые никому не стоит заглядывать.
Глава 5.
Юмико задумчиво перебирала стеклянные пуговички в одном из ларцов Рина, толком не понимая, зачем это делает. Он велел ей пересчитать их, но Юми сбилась со счета на второй сотне и теперь тупо перекатывала разноцветные стеклышки в пальцах.
Рин решил провести ревизию, и в последние дни она только и делала, что беспрестанно что-то считала. То метры золотой нити и шелка, то жемчуг и самоцветы, то золото и серебро. Теперь вот пуговицы. Конечно, за делом время летело незаметно и, уж куда лучше было считать пуговицы, чем маяться от безделья. Но сбивалась она вовсе не от того, что устала или ей не хватало на это ума. Мысли Юми все время были о Рине.
Он издергался, измучился в своей черной злости за эти дни. Он много курил, много молчал и много думал. Юми хотела ему помочь всем сердцем, но едва пыталась с ним поговорить – нарывалась на грубости. Она переживала за волшебника и с тяжелым сердцем смотрела как раз в два-три дня он уходит куда-то глубоко в лес. И возвращается оттуда подавленный, разбитый, сломленный. С кровью, запекшейся в уголках рта.
Что-то или кто-то мучило его, заставляя колдовать много и долго. Выжимая досуха его сосуд магической и жизненной силы. Но хуже всего были вернувшиеся кошмары. Он жалобно стонал во сне, умоляя кого-то остановиться и не делать ему больно. Страшно выл, подобно раненному зверю и рычал, как рычат кехары от сильной боли. Юми пыталась зажать уши, закрыть глаза и спрятаться, чтоб этого не видеть и не слышать. Но куда бы она ни уходила – в ушах стоял его крик перед самым пробуждением. Надрывный хриплый крик ужаса и отчаяния. После этого он отходил долго и тяжело. Сидел на улице, под луной или дождем, курил одну папиросу за другой и дрожал от страха. Юми не верила, что ему может быть страшно, ведь кого можно бояться с такими способностями? А потом, как-то, когда пыталась вытащить его из горячечного бреда, увидела распахнувшиеся глаза Рина. Это были глаза не человека, а загнанного зверя, попавшего в капкан и готового отгрызть себе лапу – лишь бы освободиться.
Сегодня он спал так же беспокойно и плохо. Закричал под утро, нервно оделся, вышел на холодный воздух и долго сидел на поваленном бревне, что лежало у дороги. За день они едва-ли обмолвились десятком слов, но Юми не настаивала, знала: ему и без этого тошно. Сейчас он снова ушел в лес, а она сидела, перебирала пальцами пуговицы и смотрела на Мика, сверкающего золотом в лунном свете. Феникс сидел на одном из ларей и чистил перья.
– Как ты думаешь, когда это кончится? – тихо спросила Юмико.
Птица отвлеклась от своей процедуры и вопросительно посмотрела на хозяйку.
– Я имею в виду, зачем колдовать, если это приносит муки и боль? Дар его волшебство, или проклятье? – подтянув колени к подбородку, спросила Юми.
Мик соскочил с ларя,