ее руку и отошел на шаг.
– Я не буду тебя заставлять, Ярослава. Выбор за тобой. Но подумай о моих словах. Иногда, чтобы найти свой путь, нужно заглянуть в самую темную бездну.
И тут из-за покосившейся изгороди вынырнул Добрыня. Он был одет в нелепый, цветастый колпак, украшенный бубенцами, и огромные, стоптанные лапти. На шее болтался какой-то музыкальный инструмент, похожий на волынку, но сделанный из тыквы и сушеной змеиной кожи.
– Эге-гей! Ярославушка! – прогрохотал он, приседая в глубоком поклоне, отчего бубенцы на колпаке зазвенели, как стая встревоженных птиц. – Чего это ты тут у нас загрустила, словно кислая капуста в бочке? Небось, опять с этим старым хрычом, жрецом, беседу ведешь? Он тебе, случаем, не напророчил трех козлов в мужья?
Ярослава невольно улыбнулась. Добрыня всегда умел разрядить обстановку.
– Добрыня, не до козлов сейчас, – ответила она, вздыхая и пряча лицо.
– Эх, что-то тут не так. – сказал Добрыня, когда на лице Ярославы снова появилась расстерянность. – Ну да ладно, скажи мне, красавица, что надо старику? Я мигом все улажу! Может, ему пива принести? Или, может, он хочет послушать, как я на своей волынке играю? Хотя, боюсь, он тогда точно кони двинет!
Ярослава покачала головой.
– Дело не в пиве и не в твоей музыке, Добрыня. Жрец говорит, что нужно искренне попросить Марену… Но я не знаю, что говорить. Я боюсь.
Добрыня вдруг перестал дурачиться. Он подошел ближе, заглянул Ярославе в глаза, и в его взгляде не было ни капли шутовства. Только искренняя забота.
– А чего бояться, Яра? Марена – она ведь тоже часть жизни. Без нее не было бы и рождения. Она просто забирает тех, кто уже свое отжил. Поговори с ней, как с другом, если жрец советует. – он снова ухмыльнулся и подмигнул, – И помни, даже если ты пойдешь в самую темную бездну, я буду рядом, чтобы вытащить тебя оттуда за уши! Ну, или за косу, если за уши не получится!
С этими словами Добрыня снова принялся шутовски подпрыгивать, издавая нестройные звуки на своей тыквенной волынке, но Ярослава чувствовала, что теперь ее страх немного отступил.
Пока Добрыня успокаивал Яру, Велес принялся за работу, собирая угли и складывая их в корзину. Ярослава стояла, не двигаясь, словно парализованная. Слова жреца продолжали звучать в ее голове. Она боялась, но в то же время чувствовала, что он прав. Она должна сделать это. Должна перебороть свой страх и попытаться найти ответы в молитве к Марене.
Наконец, собравшись с духом, она подошла к жрецу, забрала у него корзину и отправила домой, заверив, что со всем справится.
Девушка оглядела поляну. Веселье постепенно стихало. Многие уже спали, свернувшись калачиком у костра, другие, пошатываясь, разбредались по домам. Ярослава почувствовала внезапную волну одиночества.
Молча, сосредоточенно, она собирала поленья, тушила угли, чувствуя, как дрожь постепенно покидает ее тело. Работа занимала ее мысли, отвлекая от страха и сомнений.
Закончив с уборкой, Ярослава взяла корзину с остатками костра и направилась