окончила институт, и, наверняка, звали ее по имени-отчеству, а она, Лика, зависла в пространстве. Сама учиться не захотела, родителям было не до того, а теперь прыгала с одного места работы на другое, как блоха – с кошки на кошку. Теперь сетовать поздно – упущенного времени не вернуть.
Она поднялась с кровати и стала собирать необходимые вещи в большую спортивную сумку. Сожаления не было. Домой всегда сможет вернуться. Вопрос только в том – захочет ли?
Лика не выспалась. Болел глаз. Болела голова, и все время казалось, что она не спит, а проваливается в полудрему, мягко покачиваясь на волнах забытья. Уложенная сумка стояла у самой двери, как напоминание о принятом решении. Обратного шага она уже не сделает. Раз решено, значит решено. Только сейчас подумала о том, что Наташка совершенно не в курсе ее планов. Надо же было так сподобиться! Легкая досада на саму себя вызвала раздражение.
Глянув на себя в зеркало в ванной, поморщилась. Еще вчера она могла бы назвать себя очаровательной девушкой с ясными серыми глазами. Лоб, как у отца – высокий и красивый, наполовину прикрыт темной челкой; аккуратный, слегка вздернутый носик. Ног в зеркале разглядывать не стала, потому что они росли от самой шеи, и, в принципе, были не видны. Но это было вчера. Со вчерашнего дня ноги так и остались – прямо от шеи. Челка и лоб тоже оставались прежними, но о глазах этого сказать нельзя. Правый заплыл огромной фиолетовой кляксой и отек. Из зеркала смотрело одноглазое чудище, нос которого повело в сторону. Это вчера, в горячке, она не обратила внимания на такую мелочь и вовремя не приняла соответствующие меры. Было не до того. Сегодня никакие очки не помогут. Что зацвело, тому положено и отцвести. На работу в таком виде она идти не может. Остается одно – вызванивать или вылавливать подругу детства, чтобы договориться о совместном проживании.
Лика вышла из дома, кутаясь в воротник куртки не столько от холода, сколько пряча лицо от скользящих, мимолетных взглядов. Она прекрасно сознавала, что никому из встречных нет дела ни до нее, ни тем более, до фингала, но, все равно, было неприятно. Этим ранним утром девушку заботило одно – застать подругу дома, чтобы не тащиться через весь город к ней на работу.
На счастье Лики Наталья оказалась дома. Они давно не виделись, и Лика с трудом узнала в полноватой особе с взлохмаченными волосами, выкрашенными в невообразимые цвета, свою подругу детства. Заспанные васильковые глаза бессмысленно смотрели на гостью из-за припухших век. Она зябко куталась в банный халат, и сонным, чуть хрипловатым голосом произнесла так, словно расстались только вчера:
– А, это ты. Проходи. Я не в порядке, не обращай внимания. Посиди на кухне, я сейчас.
В узкой прихожей Наталье и одной трудно было развернуться, и она посторонилась, давая возможность гостье пройти.
Наталья зашла в ванну, а Лика так и осталась стоять в прихожей, не решаясь ступить и шагу.
– Ну, что ты как не родная? – Донеслось до нее. Наталья справилась с утренним туалетом довольно-таки быстро. Ее волосы,