эфирным планом – той сферой, где чистая энергия обретает первичные шаблоны формы. Я до сих пор дрожу от осознания масштаба открытий. Если мы научимся стабильно взаимодействовать с эфирным уровнем, мы сможем перепрограммировать саму реальность!
Орден Света называет эфирный план обителью демонов и искусителей. Какая ирония – они настолько близки к истине и одновременно бесконечно далеки от нее. Да, там есть сущности. Нет, они не похожи ни на что, имеющее аналог в нашем опыте. Это не "демоны", это… архитекторы. Инженеры. Я чувствовала их любопытство, когда мое сознание коснулось эфира. Они изучали меня так же, как я изучала их.
Меня не покидает ощущение, что физический мир подобен компьютерной программе, работающей на древнем, невообразимо сложном оборудовании. И мы, Отступники, нащупали способ заглянуть в исходный код.
Завтра перехожу к фазе 2: попытаюсь установить стабильный канал коммуникации. Если что-то пойдет не так, все мои записи зашифрованы в последовательности ДНК культуры бактерий, которую я отправила в три независимые лаборатории. Пусть Орден сжигает бумаги – истину им не удержать.
PS: Странно. Уже третью ночь я чувствую запах соли и водорослей в своей спальне. Должно быть, последствия экспериментов с восприятием.
Старинные часы в прихожей пробили полночь, когда Алекс Мёрсер наконец решил, что с него довольно. Полусгнившие фолианты профессора Вебстера, которые он обещал каталогизировать к утру, источали затхлый запах разложения и тления. Последние четыре часа он провел, задыхаясь от древней пыли и переписывая полустертые названия в блокнот. Профессор не предупреждал, что многие из них написаны на языках, которых Алекс не знал – возможно, даже на языках, которых не знал никто из ныне живущих.
Надевая пальто, он заметил странный том в истрепанном кожаном переплете, который каким-то образом пропустил. Обложка, покрытая тонкими бороздками, напоминала одновременно и кожу рептилии, и нечто неуловимо чуждое. Алекс провел пальцами по поверхности и почувствовал легкое покалывание, словно слабый электрический разряд пробежал по коже. Он хотел бросить книгу обратно в ящик, но почему-то не смог. Вместо этого он сунул ее во внутренний карман пальто и поспешил к выходу.
Улицы города были окутаны необычно густым туманом, который искажал очертания зданий и превращал фонарные столбы в размытые жёлтые ореолы. Ночной ветер нес с собой соленый запах реки Мискатоник, смешанный с чем-то ещё – сладковатым ароматом, который Алекс не мог идентифицировать, но от которого у него сжималось горло.
Он выбрал кратчайший путь к своей съемной квартире на окраине университетского квартала. В этот час улица была совершенно пуста. Только шорох его собственных шагов по влажному тротуару нарушал тишину. И книга – книга в его кармане стала теплой, почти горячей, как будто она жила своей жизнью.
Где-то вдалеке прозвучал крик – не человеческий и не животный, а нечто среднее, исполненное невыразимой боли и древней тоски. Алекс застыл на месте. Звук доносился со стороны