это – лишь на первый взгляд.
Единство наше – поле боя,
Вино в бокале голубое,
В котором вместе – страсть и яд…
Мечты об идеальной любви разбиваются о камни суровой действительности. Но и здесь поэт остаётся самим собой:
Жизнь без тебя – страшней бурана,
Когда всё снегом замело…
С тобою – вдвое тяжело.
И ухожу я, как подранок,
Влача подбитое крыло.
Не зная, где уснуть придётся,
Бреду я в ночь от дома прочь.
Никто не может мне помочь.
Лишь несмышлёная смеётся
В дверях единственная дочь…
Однако, несмотря ни на какие житейские передряги, в душе поэта всегда живёт надежда на то, что настоящая любовь не может исчезнуть навсегда, не оставив никакого следа в судьбе и в сердце:
И даже если догорает
Костром в душе твоей любовь,
Она навек не умирает,
А просто переходит – в боль.
Самая объемная часть единого поэтического целого – это, конечно, третья, основная часть книги «Родной дом». Об этом красноречиво говорит лаконичное, но очень ёмкое двустишие, которым открывается эта часть книги:
В душе живёт – тоска о небе…
И дума – о насущном хлебе.
Поглядим же внимательнее на то, чем притягивает к себе поэта высокое и романтическое небо, переходящее в безграничную Вселенную. В которой кружат созвездия, таятся чёрные дыры, летают кометы и умирают брошенные нами среди звёзд искусственные спутники. Вот перед нами стихотворение «Лайка» и предшествующая ему вырезка из газеты «АиФ» (№ 33 за 2008 год): «Космонавт Владислав Волков на орбите услышал собачий лай и узнал Лайку. Лайка – первооткрыватель космоса, была оставлена там на гибель». И вот как заканчивает посвящённое этой трагической истории стихотворение Мухамат Закиров:
…Но что же наше будущее? Что нас
Ждёт на задворках стынущих небес,
Где в чёрной бездне лишь собачий голос
Звенит, тревожа Космос, будто лес,
Стуча набатом марсианам в уши
И разрывая болью наши души…
В последние десятилетия мы и сами в какой-то мере начали походить на эту несчастную Лайку, брошенную за ненадобностью в холодной космической вечности. С каждым днём мы становимся всё более чужими друг другу, глухими к боли ближних. Нас всё меньше и меньше трогает чужая беда, хотя мы и пытаемся это тщательно скрывать, и пока что это у нас успешно получается. Но человек всё больше теряет веру в человека и, хочет он этого или нет, а, живя в обществе, он становится всё более изолированным от общества. Сосед не здоровается с соседом, отец не понимает сына… Выйти из дома ночью становится так же страшно, как оказаться одному в чёрной бездне Вселенной. И, говоря о Космосе, поэт явно пытается предупредить нас о какой-то глобальной опасности, грозящей нам ещё здесь, на давно уже обжитой нами Земле:
А я иду. Куда, зачем иду?
Мороз крепчает, завывает вьюга.
Где я ночлег спасительный найду?
Смогу