Мирзы характерной для него фольклорности, но передавая присущие его творчеству социальную остроту, философичность, лиризм, остроумие и стремление к предельному лаконизму и афористичности.
Конечно же, мне хотелось, чтобы поэзия Мухаммата Мирзы прозвучала в моих переводах на русский с максимальной полнотой и соответствием оригиналу, но сильнее всего мне хотелось, чтобы автора в России услышали, поняли, приняли и искренне полюбили…
Настоящая поэзия – всегда! – явление в высшей степени интернациональное, сохраняющее свою социальную, образную, этическую, философскую и культурную значимость при переводе на языки любого из народов мира. На какие бы темы ни писали великие поэты прошлого и их сегодняшние последователи, подлинная поэзия уже самим своим высоким духом, красотой художественных образов и философским проникновением в суть вещей работает на создание единой общечеловеческой культуры, понятных и близких всем ценностей и соединяющих разные народы образов. И блистательно сработанные рубаи Мухаммата Мирзы, скреплённые многовековыми традициями поэзии Востока, как надёжные доски подвесного моста повисают над бурно ревущими водами нашего века, зовя нас перейти разделяющую народы и культуры реку и шагнуть в своё завтра – на тот берег, где миром правит не политика, а поэзия, где царит не раздор, а задор, и где кумиром считают не хама, а Хайяма.
Вот такую удивительную силу имеют эти короткие, по-особому срифмованные четверостишия-рубаи, если они написаны настоящим, тонко чувствующим жизнь и слово, поэтом. Хотя на вид – всё это кажется так удивительно просто…
Слово настоящего поэта
Размышления над книгой М. Закирова «Родной дом»
(Уфа: «Китап», 2010)
Поэзия – это не игра и не развлечение, иначе бы поэтов не убивали на дуэлях и не ссылали на каторгу. Поэзия наполняет мир подлинной красотой и гармонией, делает людей чище, лучше, смелее, и люди вдруг видят, что они не враги друг другу, а братья по духу, и что отравляют этот мир и натравливают их друг на друга некие циники и лицемеры из числа тех, которые не любят и не понимают поэзию. Это они говорят, что стихи ещё никому не помогли стать богаче, а стало быть, их не стоит ни читать, ни издавать. (Не такие ли циники запрещали когда-то Батыраю петь его песни, забирая за каждую новую его песню живность из его стада?..) А если стихи заслуживают права на жизнь, говорят они, то только такие, мол, как у Бродского – чтоб никакой политики, никакой социальности, а один только голый синтаксис.
Но человеческое сердце не привыкло сопереживать синтаксису как таковому, оно отзывается на живые человеческие чувства, на боль и страдания, любовь и горе, на наличие (или отсутствие) у автора совести и человечности! Бродский интересен читателям только тем, чем он отличается от тысяч других поэтов, но эти тысячи могут быть интересны читателю только тем, чем они отличаются от Бродского. Тысячи Бродских – это катастрофа