покидать любимый дом, но и без этого странствия обойтись не может: необходимо добывать пропитание. Родители Леона и так работают не покладая рук, а если эти двое сядут к ним на шеи, свесив ноги, то это будет выглядеть со стороны аморально, ведь они – молодые, сильные и смелые – должны помогать старшему поколению. – Давай поскорее с этим покончим – предчувствие у меня плохое, – страх в его груди большой проблемой назревает, заполняя органы своими токсинами, не позволяя думать ни о чём более, кроме как о том, что что-то страшное их ожидает. И это «что-то» – явно никому не придётся по душе.
– Я бы рад, конечно, но ведь это не от нас зависит. И вообще, почему ты всегда командуешь мной? – Кэрнил вспыхивает, надувая щёки и выпячивая тонкие губы, показывая всем видом только недовольство и обиду из-за восставшей против него несправедливости. – Я уже большой мальчик, могу делать всё, что захочу. Ты мне не мама, чтобы указывать, что и как следует делать… – он не договаривает. Замечает, что Деймон не слушает его, быстро отдаляясь, уходя вперёд. Леон хмурится, скрещивает руки на груди, топая правой ногой, а после сдвигается с места, чтобы догнать этого нахала, не выслушивающего его нытьё! – Почему ты всегда так поступаешь?! Неужели нельзя нормально разговаривать друг с другом? – парень негодует такой смене поведения брата, но всё же замолкает, замечая, что тот занят важным делом: вытаскивает из установленной ими днём ранее ловушки мелкую дичь, а именно – зайца.
– Наговорился? – Деймон задаёт риторический вопрос, поднимая добычу ввысь, держа за задние лапы. Этому пушистому созданию не посчастливилось случайно угодить в смертоносные силки. – Пойдём, надо набрать воды, да и другие ловушки осмотреть. И поторапливайся – времени осталось мало.
Фрай чувствует. Он знает, что явно что-то идёт не так, потому что не может всё происходить так спокойно, тихо – за исключением болтливого напарника. Леон неразборчиво грозным голосом бубнит что-то, плетясь сзади, а Деймон останавливается около очередной ловушки с добычей, замечая впереди неладное.
– Тихо! – он яростно шепчет, хватая болтливого друга за лицо, прикрывая его рот, одними глазами указывая замолчать.
Леон слушается, покорно стоит, кивая головой в знак согласия, а после ладонь с физиономии исчезает, а сам Деймон начинает оглядываться по сторонам: он знает, чувствует и видит.
Тишина. Мертвая тишина, давящая на перепонки тяжёлым грузом безмолвия и ужаса, окружает их со всех сторон, обнимая своими невидимыми руками, протягивая худощавые пальцы. Осознание приходит не сразу, но он замечает неладное, и то, что тревожило его с того самого момента, как они переступили через речной перевал, – это тишина.
Деймон ловит себя на мысли, что не слышал ни одного щебетания местной пташки. Все птицы будто сговорились, впав в молчаливую прострацию. Их не слышно, вокруг только вой ревущего ветра и шелест зелёной листвы, медленно прорастающей из свежих почек на ветвях многовековых деревьев.
Стараясь