тем взглядом, который выражал страх и растерянность. Бабушка села на край кровати и продолжила:
– Здесь лежат остальные жители деревни. – Она посмотрела на Игоря, и, увидела в нем все тот же вопросительный взгляд. – Причина, по которой мы не могли тебе показаться, была в самом тебе. – Ее голос немного дрожал, когда она говорила эти слова. – Если на живую куклу посмотрит человек, то она уже не оживет. Вот лежит Афросинья, – она указала своей набитой пухом ручкой на куклу, что лежала коленями кверху, между швейной машинкой и книгой. – Здесь Филипыч, случайно попался на глаза Миренке – продавщице. А это староста. – Тамара Игоревна указала на куклу, что лежала поверх других. – Он спас меня от Анютки. Ну, той, с которой ты сейчас поцапался.
– Но ведь… как же, – недоумевал Игорь. Проблема, казавшаяся на первый взгляд «пролемой» теперь становилось полной катастрофой. – Ну, как же… могли же связаться как-то с городом. Была же возможность, разве нет? – не успокаивался он.
Игорь внутренне понимал, что задавал глупые вопросы, но пытался провертеть в голове все варианты:
– А люди, – продолжал он. – Разве им это все не показалось странным? Разве они не боялись внезапного исчезновения такого количества людей?
Тамара Игоревна ответила, указав своей пухлой ручкой на других безымянных кукол, лежащих в пыльном сундуке:
– Многие пытались, – сказала она. – Борис Михайлович с Андрюшей отправились на машине. Через несколько дней мы наткнулись на их кукольные тела, лежачие на обочине, почти на выезде из леса. Скорее всего, они наткнулись на Петрова или Женю. Мы пытались, но сам видишь: электричества нет, телефонов нет. Машина была только у Бори. В последнюю неделю никто не выходил из дому. Но, как оказалось, это было самое плохое решение. Меня забрали перед Анюткой с ее родителями. Ну а она была последней вместе с ее семейством.
Игорь, молча, сидел минуты три. Тишина старого дома, нарушаемая только шелестом храпа Ивана Петровича, не оказывала никакого эффекта, только, потому что не было никакой мысли. Игорь хотел верить, что все, что происходит сейчас с ним, вокруг него, не более, чем просто иллюзия, дурной сон. Он дотронулся до своей груди и закрыл глаза, но так и не смог почувствовать биение собственного сердца; он неестественно для человека загнул свою мягкую руку локтем наружу, но никакой боли не ощутил. Он пытался дышать, но было нечем. В этом новом теле, Игорь напрочь лишился чувства осязания и обоняния. Это сводило с ума, но может ли солома внутри тряпок работать как мозг и свести с ума куклу. Мыслил, однако, Игорь как человек. Он отчетливо помнил все, что с ним происходило до того, как он стал куклой. Тревожность застыла на пуговках-глазках, наполовину прикрываемых черными кудрявыми накладками-бровями. Он вновь посмотрел на бабушку, в который раз с таким взглядом, говорящим: «Что теперь делать?»
– Надо найти его дом. Есть причины не считать его человеком. Его взор на нас не действует, но, по счастливой случайности он этого не знает. Сил у нас