тобой
Или спасаться в этой пене?
В груди от онемения
Стенает сердце, ожидая исцеления.
Мой внутренний поэт так жаждет изумления.
О, мой герой,
К тебе, я, обратившись прямо,
Хочу сказать:
Тебя мне не хватало.
Рьяно я бежала за тобой
Туда, куда укажешь путь.
И в омуте столь громких фраз
Дай лишь одну:
“Я рядом”.
Мечтой ранимый
Мечтой ранимый человек искал любовь
На глубине тех мнительных суждений.
Желанным стать хотел, теряя смыслы слов,
Вдруг истекая кровью он изрёк:
Уйти не прочь, лишь страх искать и не найти.
На глубине тех мнительных суждений
Из ниоткуда проросла идея, что
Сладость губ укроет и спасёт,
А ночью напрочь спрячет от тревог.
Но как же быть?
Мечтой ранимый человек тонул в грехах, ища покой.
От страха не любить, тем более любить,
Перенимал ту боль людей, не знающих цены,
Снимал ответственность с себя, и всё же клал он на других.
Имел он правило одно – не дать остыть тому, кем сам был увлечен.
Был близко и никем, боясь забыть те чувства насовсем.
Попытка бегства с пустоты – и сам себе кумир.
От одиночества играя роли, друг другу лгали от души.
Ныряя в алкоголя глубину, спасал себя от мимолетного влечения красивого лица.
Черта характера – жеманность,
Она губила этого творца,
Однако в строках одарённого и скрытого поэта проскальзывала близость.
Вдохновляя на любовь, сам же от неё бежал он со всех ног.
Опустошённые глаза устали наблюдать,
Как паттерн обретает силы вновь.
Возжелав замкнуть тот круг,
Исчез.
Потерян.
Недоступен.
Но один миг.
Исправлен силуэт, расправил плечи и двинулся вперёд.
Усталость
Исписала образ героя, считая себя саму себе посторонней.
Я нарекла героем тебя, но ты никогда не являлся мною.
Я убивала себя, постепенно касаясь той кожи белёсой
Острым лезвием стального ножа, я купила его в прилавке.
Схоронила, но осталась жива, слёзы матери ранят живого,
Сладость едкого трупного запаха столь мерзка,
Но какого тебе ощущать хрупкость кожи,
Разлагаясь даже в пустом теле без сна,
Быть чужой для родных, улыбаясь прохожим?
Везде и всюду искать справедливость, свои слова считать ложью,
Обмануть других – легкотня, обмануть себя себе же дороже.
Стремясь назваться святой, не питать боле тревоги,
Одарила ею немногих, кто действительно горд встречей со мной.
Я знаю
Я знаю, что это от трусости, знаю безличие стен.
Я не хочу больше близости, с тобой говорить мне зачем?
Станешь кем-то, обопрусь на вершины низин,
Там, где не было честности, упокоишь мой образ совсем.
Но затем
Ты всё обернёшь словами: «Ты с кем?».
Но послушай,
Ведь