все дети занимались музыкой. Кто-то учился играть на музыкальных инструментах, кто-то пел в хоре. Мне досталось фортепиано. Вот именно дорога на уроки музыки проходила через проходные дворы этого дома, который находился на улице Каляевской (теперь Долгоруковская) под номером 29.
Вы скажете, подумаешь дом. А вот и не подумаешь. Это был (да он и сейчас стоит) дом дореволюционной постройки, темно-серого цвета, с глухими дворами-колодцами. Он ловил меня в тиски своих проходов, наваливался темными стенами. Казалось, что вот-вот из черных подъездов выбежит черный человек и утащит меня, маленькую семилетнюю девочку, в черную-черную комнату… Надеяться на его пощаду не приходилось, потому что регулярно на моих глазах в его мрачных подъездах исчезали люди. Их забирали подъезды и никогда не возвращали, во всяком случае я этого ни разу не видела.
Я зажмуривала глаза, прижимала к сердцу папку с нотами и неслась пулей на встречу Каляевской улице, где были фонари, люди и автомобили.
Однажды меня пригласили в этот дом на день рождения. Желание посмотреть, что у дома внутри боролось со страхом перед неведомым. Любознательность победила. Я прошла двор-колодец, вошла в темный подъезд и замерла. Передо мной была лестница, похожая на лестницу, которую я видела в театре, а дальше большой, даже огромный красивый лифт, который останавливался не на этаже, а между этажами. На лестницу из квартир выходили круглые окна, вместо звонков какая-то штучка, которую надо было повернуть. Казалось, что из окон за тобой подглядывают невидимки, они ждут-не дождутся, когда можно будет схватить и утащить к себе такую красивую беленькую девочку (так бабушка говорила). Но всё обошлось. Меня встретила подружка, а потом её папа меня проводил домой.
Недавно я прошлась по дворам моего детства. Заглянула и в этот страшный дом. Страхи ушли, как ушло мое детство. Даже немного жаль.
Ходили мы походами…
Люди идут по свету,
Им вроде не много надо,
Была бы прочна палатка,
Да был бы не скучен путь…
Какие прекрасные слова написал Юрий Визбор. Эту песню в семидесятые знал каждый от мала до велика. В походы ходили все: взрослые, дети, взрослые с детьми, студенты, рабочие, просто друзья.
В школе была секция туризма. Вел ее колоритный молодой человек лет тридцати по имени Андреич. Ковбойка, треники, борода и трубка, рюкзак, спальник и походный котелок – это, по-моему, было всё его имущество. Он обожал походы и нас, старшеклассников, мы отвечали ему взаимностью.
Мы ходили-бродили по Подмосковью, учились нехитрым походным навыкам, а еще: взаимовыручке, терпению, выносливости. Андреич никогда не строил из себя главного, никогда не ругал нас. Говорил, что мы взрослые, самостоятельные, разумные люди и должны сами понимать, что хорошо, а что плохо. Но мы – не понимали. Пробовали курить, пробовали вино, рассказывали пошлые анекдоты. Взрослели, как умели.
На каникулы отправлялись куда-нибудь подальше, например во Владимир.