воздух, он ощущал, как каждый шаг наполняет его энергией. Ум был полон мыслей о прошлом, настоящем и будущем. Он вспоминал приятные моменты, которые пережил. Наблюдая за происходящим вокруг, как пациенты разговаривают друг с другом, как кто-то ведёт себя неадекватно, странно и агрессивно, и как за ними смотрят и наблюдают, как надзорные коршуны, он также задумывался о жизни в целом. О непредсказуемости судьбы, о том, как важно ценить каждый момент и не упускать возможности быть счастливым, о том, что в любой момент всё можно потерять и не обрести больше никогда. Он сел и вспомнил о Маркусе, о его лучшем друге, который был рядом с ним всегда, который всегда его поддерживал и был на его стороне. «Очень плохо и грубо я с ним обошёлся, не надо было говорить такие вещи, я был слишком зол и не думал, что говорил. Надо попросить у него прощения, ведь он, всё-таки, мой единственный друг», думал он про себя, и вдруг пришла ему идея вести дневник и записывать свои мысли, и всё, что происходит в этом месте, чтобы, когда он отсюда выйдет, перечитывать и вспоминать.
– Мне нужно увидеть Маркуса, позовите его сюда, – заявил Эндрю после прогулки.
– Это вам не курорт, мистер Эндрю. Мы сюда никого не зовём. Посетители сами приходят к пациентам, чтобы их навестить. Если не приходят, значит на то причина, – с насмешкой сказал Томас, – и тем более, вы не особый гость здесь. Таких как вы, страдающих шизофренией, тут много, и каждого мы лечим и приводим в себя.
– Я не сумасшедший! – разозлился Эндрю, – не смейте меня так называть. Меня это уже начинает злить. Для меня сумасшедшие – это не такие люди.
– А кто для вас тогда сумасшедшие люди, мистер Эндрю? Небось мечтатели какие-нибудь или верящие в волшебство? Очнитесь, здесь больные душой люди, и вы сами туда входите.
– Я не такой, – закричал Эндрю и напал на доктора. Врачи и медсестры прибежали к нему и отвели в его палату. Эндрю начал дёргаться и пытаться сбежать, однако те связали его и посадили на стул. Больше всего он ненавидел это, когда человека лишают свободы, однако сил у него на них не хватило.
– Будет знать, когда без обеда останется! – проговорил Томас, и они вышли из палаты.
Настал вечер, а Эндрю так и застыл на одном месте, смотря через окно. Уже виднелись сумерки, и вечер был прохладным. Солнце уже ушло за горизонт, оставив лишь блеклый свет своего тепла на небесном своде. В воздухе витала влажность, словно предвестие грядущей дождливой ночи.
Этот грустный вечер напоминал о неизбежности прощания с прекрасными моментами, о которых так тоскливо вспоминать. Он погружался в мир одиночества, отгоняя от себя последние лучи надежды на радость и светлое будущее. Он думал, что больше никогда не увидит мир, не увидит Лондон во всей красе, не будет лежать в своей комнате и мечтать о самом прекрасном. Больше Маркус к нему не придет, и они не будут болтать о чём-то часами. Теперь у него есть сырые белые стены, маленькое окно, решётка и он, привязанный к стулу,