Фрам.
Если бы Горелый в этот момент держал что-нибудь в руках, непременно выронил бы. Во второй раз за столь короткий промежуток времени ему не удалось скрыть изумления.
– Горячего принести? – неубедительно сказал он, пытаясь собраться с мыслями.
Начальник Стражи сделал еще один, на этот раз небольшой, глоток пива и усмехнулся.
– Горячего? Посмотрим, может быть, позже. Но помощь мне нужна от тебя, Горелый, обычная.
И Рикатс нарочито медленно, словно двигаясь под водой, поместил правую руку на стол, заложил указательный палец за средний и поднял большой.
Фрам ничего не понимал.
– Господин желает бесплатно покушать?
Его игра теперь выглядела нелепо и бездарно, и, самое главное, он отлично это понимал. Но сделать ничего не мог и что надо делать – не знал. Лихорадочно размышлял, стоит ли сказать в лицо этому мерзавцу все, что вертелось на языке. Никак не мог сообразить, на что же тот рассчитывает, прося помощи в «Веселой таверне». А еще боролся с собственным любопытством. Какая же помощь от воровского люда потребовалась главе сквамандской Стражи, за последнее время ставшего фактически правой рукой Сына Скорпиона?
А лицо Рикатса выглядело абсолютно безмятежным. Он явно наслаждался отменным пивом, не забывая отдать должное всем без исключения закускам. Первый кувшин, судя по всему, опустел.
– Что ты, Горелый. Я вполне в состоянии заплатить за еду. И не только за еду, кстати. Ну так как? Готов помочь?
С лица Фрама словно в один миг сорвали маску. Уголки губ опустились вниз, глаза превратились в узкие холодные щелки. Изменился и голос – им, наверное, можно было резать металл:
– Вот что, господин Рикатс. Ни я, ни кто-либо еще в моем заведении не окажет тебе ни малейшей помощи ни в чем. Не считая еды и питья, разумеется.
Рикатс отвечать не спешил. Взял с блюдца ломтик мяса, поднял над столом, посмотрел сквозь него на свет. Удовлетворенно хмыкнул и отправил в рот. Тщательно прожевал, запил пивом. Потом вдруг, не оборачиваясь, показал рукой себе за спину.
– Там сидит Мекит, более известный как Кинжал. Не так ли? Я не имел удовольствия быть с ним лично знакомым, но готов спорить на что угодно, что это именно он.
Сидящий в углу парнишка вежливо откашлялся.
– Будучи ребенком, – голосом, выражающим безмерное смирение, проговорил он, – я очень любил играть в ножички, и вот это глупое мальчишечье прозвище прилипло ко мне и никак…
– Конечно, – перебил его Рикатс, все также не поворачивая головы. – Эту любовь к игре ты пронес сквозь годы, недаром кинжал и сейчас находится в твоем рукаве. Эту твою любовь уже не смогут засвидетельствовать семеро стражников, которым твой кинжал открыл путь в Тень Зодиака. Справедливости ради стоит сказать, что все они были сами виноваты – пытались поймать тебя с поличным, когда ты потрошил сокровищницы самых богатых купцов страны.
Снова повисла пауза. Рикатс пил пиво.
– Ты хочешь заставить меня платить старые долги, Рикатс? –