подумал, что такой человек предпочитает фотографироваться на фоне «мерседеса» и длинноногих «секретарш» на капоте, хотя ни первого, ни второго не было. Зато за воротами ждал заведённый «аурус» с затемнёнными стёклами, так что всё возможно.
– Евгений Артёмович Зимин, я прав? – Чужак приблизился на расстояние, достаточное для рукопожатия, но руку не протянул
– Да.
– Хорошо, что мы не разминулись. Не люблю делать два дела, когда можно сделать одно. Я буду звать вас по имени, не возражаете?
– Пока можете.
Чужак закурил. Порыв холодного ветра направил вонючее облако Евгению в лицо.
– Где мои манеры! – за улыбкой последовала рука с зажатым в пальцах чёрно-коричневым цилиндром «Дакоты».
Евгений принял сигарету, но прикуривать от зажигалки чужака не стал. От своей бы он, впрочем, тоже не прикурил.
– Вы не представились.
– Хм. Фамилия моя Рожин, зовут Борис Степанович. Может, слыхали о таком.
Борис прервался на затяжку. Евгений не торопил его: пока коротышка курит, он убивает себя. И не трещит.
– Или вы не следите за бизнесом? – продолжал Борис. – Знаете, во времена моих родителей…
– …аборты были недоступны, – пробубнил Евгений и добавил в полный голос: – Что вы здесь забыли?
Борис закашлялся. Вряд ли из-за табака.
– Не в духе сегодня? Понима-а-аю, всё понимаю. Нелегко вам пришлось, чего уж юлить. В одну ночь потерять и мать, и наследство… Соболезную.
«Но не искренне». Евгений не ответил, а перевёл взгляд на стройку – без надежды увидеть нечто новое. Борис не вызывал симпатии, не располагал к разговору по душам. Скорее, внушал мысли о подмосковной резне циркуляркой.
– Что бы вы ни думали обо мне, пишут всякое, но я доброжелательный человек. Вам сейчас не до этого, и вы не похожи на человека, которому одобрят льготную ипотеку. Я решил не ждать, когда вы выставите участок на торги, и пришёл вам на выручку. Желая поскорее избавиться от хлопот, вы продали мне землю…
– Я продал? – Евгений обернулся к коротышке. Тот усмехнулся.
– Да, вы продали! – с лица Бориса сошла улыбка, брови сдвинулись к переносице. – Нотариус подтвердит. Суд, если понадобится, согласится. Можете не утруждаться, всё оформлено в лучшем виде. И потом, в глазах общества вы самый настоящий филантроп. – Борис расстегнул две верхние пуговицы и вынул из внутреннего кармана пальто сложенные бумаги. – Трагедии отрезвляют. Вы исполнились гражданским долгом и, едва завершилась сделка, перевели всю сумму в фонд «Спаси детство».
– Я перевёл?
– Да! – Рожин затрясся от смеха, протягивая Евгению бумаги. – Да, вы перевели! Ведь не станете вы отбирать у детей детство!
– Моё детство прошло здесь, и я до смерти сентиментален.
– А-а, это зря. – Борис с улыбкой погрозил пальцем. – Очень зря. В нашем мире сентиментальность – большой изъян. Надо уметь принимать взвешенные решения. Планировать