времени не представлял себе всего этого, считая всех людей более-менее хорошими, выделяя среди них лучших и не подозревая о многочисленных худших.
Вот и началось. Как-то продолжится?
С такими непростыми мыслями Эриксон вернулся домой. Вид Лерана несколько успокоил. Они просидели до полуночи за чаем, в разговорах о том, о чём раньше говорили так мало.
Эриксон не удивлялся быстроте и глубине ума Лерана, убеждаясь, что его брату и другу нужен учитель мудрее и опытнее, чем он сам. Но где найти такого? И – снова открытие – напугал взгляд Лерана, по-прежнему искренний, но ставший в один день другим. Появилось и спряталось в золотой глубине что-то ненормально чужое, тяжело превосходящее обычное людское. Не оно ли, прячущееся в тайниках души и сердца, ещё не познавших самих себя, притягивает неизвестное зло?
Редкий случай: после чаепития Леран уснул сном ребёнка. Барт у окна, мучимый бессонницей, разглядывал созвездия, изучить которые так и не удосужился. Сколько сумел успеть Леран за несколько лет, разобрался и в этой премудрости. Мог бы преподавать математику и астрономию в школе Нью-Прайса. Но от назначенного нигде не спрячешься.
Барт ждал утра, чтобы отыскать Сириус. Не зная, что этой ночью его собственная, начавшая было разгораться, звезда покатилась с небосклона к нижним слоям земной бездны.
В пять утра телефонный звонок ударом невидимого ножа раскроил его судьбу на трудное восхождение к лучшему и мучительное падение к подножию жизненных высот. Первое внезапно закончилось, второе вдруг открыло зияющие мраком объятия. Лезвие ножа воплотилось в голосе комиссара полиции Сент-Себастьяна Эрнеста Мартина.
С запоздалой горечью осознал Барт Эриксон, что оплошал и на этот раз. Теперь непоправимо и непростительно. Ещё вчера он мог поднять всех кого можно и кого нельзя. Мог просчитать все варианты за тех, кто носит маску. Мог, наконец, наглотаться до смерти наркотиков, но добиться просветления. И не допустить того, что произошло в предрассветный час в Нью-Прайсе. Кто более наивен, беспечен и ненадёжен, чем он, заурядный журналист, надевший на себя чужую тогу наставника!?
Он разбудил Лерана и не своим голосом сообщил о несчастье в рыбацком посёлке. И жутко поразился видом бесчувственного лица. Маска актёра японского театра! Лживый, пусть и невидимый, толстый слой цветных белил и румян съели человеческий лик Лерана: ни горя в нём, ни сожаления. А ведь догадался обо всём, хотя Барт и не назвал имён. И если бы Барт не понимал сейчас собственного ничтожества, то крикнул бы во весь голос: «Человек ты или что?»
Нет на Земле инопланетян, что бы о них ни говорили и ни писали. Нет зелёных человечков. Если и был кто-то когда-то, то растворился в человеческой всё ассимилирующей ассенизационной массе, оставив от себя пустые мифы и легенды, не поддающиеся разгадке. А сегодня и время мифов закончилось.
– Подробности мне неизвестны, – запуская двигатель, заставил